В русскоязычной литературе часто встречается слово «синтоизм», которое объясняется, наверно, тем, что прибавление суффикса «-изм-» к какому-либо понятию делает его более серьёзным и научным. В данном случае, впрочем, это кажется не слишком оправданным, поэтому далее на страницах книги будет использоваться лаконичное и близкое к оригиналу слово «синто».

Этот ответ не является фигурой речи, а наоборот, если вдуматься, действительно очень точно отвечает на поставленный вопрос. Как мы увидим, в синто одним из наиболее важных элементов является соблюдение ритуалов, а основой религиозных ритуалов в Японии являются священные пляски кагура.

Любопытно и очень важно, что само слово «кото» в японском языке может означать и «слово», и «действие», что как бы делает просто слова не совсем словами.

Так, в Европе в средневековье омовения считались опасными, поскольку вместе с водой через кожу в тело может попасть что-то зловредное и неприятное. Подобные суеверия были и у других народов, поэтому трепетное отношение к чистоте и гигиене в Японии во все времена можно считать довольно редким явлением.

Цыплята появляются на свет, как известно, из яиц и совершенно бескровно, поэтому не попадают под этот запрет.

Тем интереснее при этом, что в Японии столь низкий уровень преступности: появляется соблазн предположить закономерность между наличием строгих запретов и желанием их обойти (таким образом, если их нет, такое желание может даже не возникнуть), но подобная закономерность была бы чересчур смелой и не слишком аргументируемой – пусть побудет в виде предположения.

Любопытно, что все неприличные ассоциации, которые могут возникнуть в связи с каплями, падающими с кончика копья, по всей вероятности, являются вполне справедливыми: как покажет дальнейшее развитие этого мифа, идея секса как основы происхождения страны вполне вписывается в канву повествования.

Европейцам это было невдомёк, но на самом деле это были статуи буддийского божества Досодзин, которое испокон веков изображалось именно в таком виде.

Это тоже важный момент, в котором можно обнаружить общие фольклорные мотивы в разных культурах и регионах мира. Так, В.Я. Пропп, анализируя русские сказки, говорит, что неслучайно Баба-Яга первым делом кормит Иванушку, когда он попадает к ней в избушку. Согласно ему, архаические и первобытные представления об этом мире утверждали, что когда человек ест пищу, приготовленную в определённом месте, он начинает этому месту больше принадлежать.

Этот сюжет перекликается с сюжетом из греческой мифологии, связанным с Орфеем и Эвридикой. Если вкратце, Орфей пришёл за своей любимой женой в царство мёртвых и благодаря блестящей игре на лире уговорил владыку загробного царства Аида отпустить Эвридику. Но было одно условие: она будет идти вслед за ним, а он не должен оборачиваться и смотреть на неё, прежде чем выйдет из царства мёртвых. Разумеется, в последний момент Орфей оборачивается – и теряет Эвридику навсегда. Хотя Греция и Япония располагаются далеко и культурно, и географически, миф о табу и нарушении запрета в царстве мёртвых является несомненно общим элементом.

Самое время пояснить важность числа «восемь» в японской культуре. Оно неслучайно появляется в священных текстах, поскольку символизирует на самом деле не «восемь», а гораздо большее множество. Одна из возможных причин такого отношения к восьмёрке – очертания иероглифа 八 («восемь»), в котором узкое горлышко сверху и расширение внизу. Можно увидеть следующий смысл: как бы мало ни положить внутрь – в итоге выйдет много.

По поводу найденного в хвосте змея меча: существует версия, что этот миф – символическое упоминание того, как японцы в устье пересохшей реки обнаружили залежи железной руды, что позволило им выковать себе мечи. Так обнаруживается потускневшая со временем связь между историческими событиями и их мифологической интерпретацией.