В конце концов, я насытилась, и Мастер сказал:

–Прогуляемся к озеру?

Он любит воду, всегда любил. Я это помню. Я оперлась на его руку, и мы вышли в сад. Запах персидской сирени и жасмина был таким густым и плотным, что, казалось, висел в воздухе, как туман. Белая ночь все делала каким-то нереальным и одновременно обостренно осязаемым. Цветы жасмина светились в сумерках. Было так тихо, что я слышала, как поскрипывает песок аллеи под нашими ногами. Мы подошли к берегу озера. Слабо колеблемая поверхность воды лежала у наших ног, как шелковое покрывало. Чуть слышно ложились на прибрежный песок маленькие волны, как будто озеро дышало во сне. Иногда местами поверхность озера вздрагивала, в нем шла какая-то своя сонная жизнь. Небо того невероятного цвета, который только и можно назвать цветом белой ночи, сливалось с озером на горизонте. Туман лился с неба, поднимался от цветущих зарослей вокруг. Мы как будто были внутри огромной чаши, полной дыханием весны. Это было так красиво, что у меня выступили слезы. Печаль расставания с прекрасным и преходящим моментом жизни земли пронзила меня. Это есть сейчас, и этого уже не будет никогда больше. Жизнь неотделима от смерти, все проходит, круговорот рождения и смерти никогда не останавливается, каждый распустившийся цветок увядает, каждое рождение ведет к смерти, каждый день заканчивается ночью, и каждая ночь умирает утром. Но не эта ли бренность, мимолетность, придает смысл и ценность всему, что рождается и цветет?

Мастер повернулся ко мне, и в его взгляде я на секунду заметила не то удивление, не то разочарование. Я почувствовала укол тревоги. Сознание прояснилось и очарование момента улетучилось.

– Вероника, Вы превзошли мои ожидания. Ваш прогресс в обучении удивителен. Я очень рад нашему сотрудничеству. Ваш вклад в наше дело может быть неоценимым. Вы уже можете попробовать кое-что новое.

– Мы продолжаем собирать артефакты? Пожалуйста, объясните мне, что, собственно, мы ищем и зачем. Для чего нам нужны артефакты?

– Вероника, доверьтесь мне. Вы и так знаете все, что требуется. Зачем долгие объяснения?

– Нет. Я не знаю, зачем я что-то должна искать, это мне мешает. Объясните мне, мне хотелось бы понимать, что мы ищем в коллективном бессознательном и что будем делать с тем, что найдем.

– Ну, хорошо. Приходите завтра после завтрака в мой кабинет. Там и поговорим. А сейчас – прощайте, спасибо за чудесный вечер.

Мы повернули назад, и не успела я собрать мысли в кучку, как оказалась возле своей комнаты. Мастер откланялся.

И это все? Какая женщина на моем месте не была бы в ярости? Я посмотрела на себя в зеркало. Чудесная прическа растрепалась, волосы висели спутанными прядями как попало. Платье в отвратительных жирных пятнах. Лицо с красными пятнами на щеках и подтеками туши под глазами…. И я казалась себе красавицей? Злые слезы потекли из глаз. Я скинула испорченную одежду и пошла в душ. Горячая вода стекала по лицу и мешалась с моими слезами. Что я здесь делаю? Что они здесь со мной делают? Зачем все это?

Злость на Мастера, на себя, на весь мир, душила меня. Какого черта я влезла в эту историю? Потребую у них сертификат утром и уйду… пусть сами ищут свои артефакты. Если могут. На мысли, что ничего они (т.е. он) без меня не могут, я как-то успокоилась. Вылезла из душа, завернулась в пушистый халат любимого нежно-поросячьего цвета, налила себе коньяку, и жизнь представилась мне не такой уж горькой…

Я безобразным образом заснула прямо в кресле, потом кое-как перебралась в постель, и спала без снов до утра.

Утро порадовало тихой ясной погодой. На завтрак я заказала омлет (здесь его отлично делали, очень нежный) и круассаны с шоколадом, и под конец сладкий кофе по-гречески (единственный вид кофе, который я действительно люблю). Кутить, так кутить…