– Людмила Петровна, а кому он нужен? – неожиданно спросила Алиса.

– Мне, – отрезала преподаватель.

– Вот и нарисуйте его сами, – дерзнула Алиса, заставив весь класс загоготать.

Конечно, классный руководитель прекрасно слышала её колкое замечание, но сделала вид, что пропустила его мимо ушей.

– На сегодня можете быть свободны. Прежде чем уйти из школы, не забудьте получить учебники в библиотеке, – напомнила преподаватель и, забрав со стола журнал, направилась к выходу. У самой двери она обернулась и посмотрела на Верку: – Кузьмина, перекрась волосы и убери вот это. – Учительница показала на бровь.

– Ага, щас, Антонина Павловна, – с сарказмом подколола Верка, – ой, Людмила Петровна, простите ради бога, перепутала имя, отчество. Воспоминания о Чехове навеяли, понимаете ли.

Классный руководитель вышла из кабинета и громче обычного закрыла за собой дверь. Все только и ждали этого момента. Одноклассники тут же повскакивали со своих мест, похватали сумки и заторопились на выход.

– Кузя, опять мы с тобой попали к Люсе в немилость, – вздохнула Алиса, когда класс опустел.

– Тебе что, впервой? – хмыкнула подруга и уставилась на неё, раскачиваясь на задних ножках стула, – я уж давно привыкла, что мы для неё как бельмо в глазу. Ты – из-за математики, я – из-за внешнего вида. Бонифаций, забей, нам учиться осталось всего-ничего. Через год ты уже и думать о ней забудешь.

– Разве можно забыть таких учителей? – грустно усмехнулась Алиса. – Я и через двадцать лет буду вспоминать её как страшный сон.

– Пошли в кафешке посидим или в кино сходим, – предложила Верка.

– Нет, Кузя, – замотала головой Алиса. – Я домой. Ты забыла, у меня Мартин один, да к тому же папа с Ириной сегодня приезжают. Хочешь, пошли ко мне, по дороге возьмём кофе.

– Ладно, тогда я тоже домой, – махнула она рукой, – а то меня вчера на сон грядущий муза посетила, посидела и свалила тихо, по-английски. Пойду теперь почитаю, что я там рукой нетвёрдою нацарапала, – подруга звонко рассмеялась. – Ты тоже займись творчеством. Глядишь, помимо математики картины начнёшь писать, – пошутила Верка.

– Кузя, ты-то хоть не начинай, – попросила подруга и с усмешкой добавила: – Я люблю Чехова, но рисовать его портрет не собираюсь. Мне не хочется, чтобы классик в моих художествах выглядел как чучело огородное.

– Да шучу я, – успокоила приятельница, и девчонки покинули класс.

По дороге домой Алиса думала о Людмиле Петровне. Нельзя сказать, что Алиса плохо училась по её предметам.

Литературу она любила, правда, в основном отдавала предпочтение книгам зарубежных авторов. Классному руководителю не всегда нравился вкус Алисы в выборе произведений, поскольку она была из тех людей, кто считал русскую литературу самой великой в мире. Однажды Людмила Петровна случайно увидела в рюкзаке у Алисы роман Стивена Кинга «11.22.63» и не преминула сделать замечание – мол, из такой литературы ничего умного не вынесешь. Алиса была с ней в корне не согласна. Она рассуждала так: нет бесполезных книг, они все по-своему хороши, из любого произведения можно почерпнуть что-то ценное для себя.

При всём уважении Алисы к великому и могучему, она ненавидела писать сочинения. Несмотря на свою врождённую грамотность, она не могла связать двух слов, и это стало камнем преткновения в её общении с классным руководителем. Людмила Петровна считала свой предмет самым важным, самым необходимым, не терпела возражений по этому поводу и требовала от своих учеников, чтобы они точно так же, как и она, любили русский язык и литературу. Из-за того, что Алиса отдавала предпочтение не им, учительница, мягко сказать, её недолюбливала. А девчонка рассуждала так: если ей суждено было родиться с математическим складом ума, значит, надо посвятить себя точным наукам, не фиг хвататься за то, к чему нет предрасположенности и к чему не лежит душа.