Действие самогона надежно заклинило любые мысли. Хотелось безмятежно улыбаться и все. Подолянский так и сделал.

– Вы совершенно правы! И мало того, что подписал, так еще торговался из—за процентов!

– И что с ним стало? – уточнил прапорщик.

– Как «что?» – удивился Орлов. – Пан Лемакс слов на ветер не бросает! Он же вроде вам говорил о жадной породе Лабы? По глазам вижу – говорил. Утопили мы круковянина. Как местные говорят – лышень бульбы зи сракы выдулись![19]

Анджей догадывался, что над ним подшучивают, но решил промолчать – развлекаются гауптманы, пусть их! В поддержание игры даже соорудил на лице нечто типа удивления.

– Павел… – протянул Темлецкий, – мой же прапорщик, я его пугать должен! Он, бедный, и так, уже ведь лыжи примеряет, дабы убечь на первом же паровозе. На деле, мы поручика отправили в бригаду, минуя баталион. А следом, с нарочным, его расписку. Говорят, полковник очень смеялся.

– А вы, пан Анджей, повторюсь, молодец! Двоих в лазарет спровадили.

Подолянский поперхнулся от сомнительной похвалы. Но гауптман, похоже, нисколько не был возмущен случившимся. Напротив, он повернулся к Темлецкому и продолжил:

– Вы бы, пан Владислав, в следующий раз предупреждали. Наш новый товарищ, сущий медведь! Корчинский до сих пор перхает – что-то там с хрящами.

– Надеюсь, ничего серьезного? – поспешил уточнить Анджей.

Начальник третьей заставы отмахнулся:

– Сам виноват! Не думаю, что у поручика к вам будут какие—нибудь претензии. Ну а если ему что взбредет, то я, как старший товарищ и его непосредственный командир, рекомендую пристрелить и закопать где-нибудь в овраге.

На лице Подолянского отразились столь сильные эмоции, что Орлов не выдержал и захохотал, чуть не расплескав вино.

– Анджей, с вас можно писать картину сюрреалистов! Воплощенное удивление, пополам с ужасом.

– Не привык я еще к таким методам разрешения споров, – прапорщик развел руками.

– Это еще что! – хмыкнул Темлецкий и ткнул пальцем в потолок, где ровной строчкой тянулось восемь пулевых отметин. – Видите?

– Конечно! Все забывал спросить о причинах.

Гауптман Орлов подал Анджею наполненную чарку:

– Вы, друг мой, смотрите лучше сквозь благородный хрусталь! На дне очаровательная линза получается.

Анджей с благодарностью принял, но пить не спешил.

– Так вот, – продолжил Темлецкий, – дыры сии произошли после того, как один юный прапорщик… О, пан Анджей, совершенно не в вашу сторону, вы такой глупости в жизни не совершите, даже в лютом подпитии, я уверен! Представьте себе: роковое письмо, лунная ночь и много—много вудки. Ужасное сочетание! К несчастью, тут же стояла и картечница – мы ее только—только получили из Вапнянки, хотели на следующее утро пристрелять – очень уж для утиной охоты полезная штука. Как дашь очередью по стае, перья во все стороны!

– И что стало с тем юным прапорщиком? – Анджей осторожно вернул разговор к нужной теме.

– Застрелился, – совершенно серьезно заявил гауптман, – соорудил хитрую систему, потянул за веревочку и ррраз!

Первым не выдержал паузу Орлов, согнувшись от смеха. Через полминуты его поддержал и Цмок. Отсмеявшись, и кое-как разогнувшись, начальник «трешки» хлопнул Анджея по плечу:

– Ваш гауптман – неисправимый фантазер и обожает шокировать свежих людей! Вы погодите, он вам еще про призраков расскажет!

– Не буду я ему ничего рассказывать, – с хмурой физиономией заявил Темлецкий, – сам увидит. Все видят. Кому парни захотят показаться.

В ответ на молчаливый вопрос, гауптман пояснил:

– Не знаю, обратили внимание или нет, но постройка наша, хоть и фортом древним кажется – свежая. Ей нет и пяти лет отроду.