– Сын, пора!

Я и не заметил, как задремал, убаюканный шелестом набегавшей на берег волны и мягким теплом солнечных лучей. Услышав голос отца, я вскочил и бегом бросился к лодке. Все уже расселись, на берегу остались только мы с отцом.

– Давай забирайся – батя легонько меня подтолкнул. Я шагнул на нос лодки, и отец тут же с силой оттолкнул ее от берега и заскочил следом за мной.

– Садись вот здесь – егерь ткнул пальцем на скамейку рядом с собой, у самого борта. Я внутренне возликовал – очень хотел сидеть именно впереди! Отец протиснулся мимо меня на заднюю скамейку.

– Дерни там кто-нибудь – егерь оглянулся назад. Дядь Саша могучим рывком завел двигатель.

– Тише, тише, движок оторвешь, медведь – проворчал егерь, выворачивая руль. Еще мгновение, и лодка под рев мотора тронулась с места, набирая скорость. Я высунулся из-за ветрового стекла и ловил тугой поток встречного воздуха и мелкие брызги. Сердце в груди билось с бешеной скоростью, восторг затопил все мое существо. Михалыч тем временем перевел рукоятку акселератора вперед до упора, нос лодки приподнялся над водой, и она буквально полетела над водой. Далекие горы справа и слева от нас проплывали мимо, началась мелкая рябь. Все молчали, я крутил головой, стараясь запомнить, впитать удивительные пейзажи. С каждым пройденным километром горы открывались по-новому, и я смотрел и не мог насмотреться. Вот берега начали сходиться, стали хорошо различимы отдельные деревья.

– Смотри во все глаза, сын! – прокричал из-за спины отец.

То тут, то там в озеро впадали мелкие ручьи, над водой кружились чайки.

– Пап, а медведь может к воде выйти?

– Может, конечно! И марал может. Ты смотри, может, и повезет.

– Сергей Михалыч, а как эта лодка называется?

Егерь глянул на меня искоса и не ответил.

– Пап?

– «Казанка», сынок.

Через какое-то время меня вновь одолело любопытство:

– Сергей Михалыч, а мы быстро плывем?

Михалыч даже поворачиваться в мою сторону не стал, буркнул в бороду:

– Идем.

– Быстро идем?

– Как можем.

Михалыч явно не был настроен на разговор, и я примолк. Как же мне с ним две недели на кордоне жить, если он такой неприветливый?

– Пап, а на кордоне еще кто-то живет? – я обернулся и посмотрел на отца. Он отрицательно покачал головой, и я приуныл. Но очень скоро забыл обо всем, потому что отец начал рассказывать о местах, мимо которых проносилась лодка.

– Вот это справа Каменный залив. Алтайцы говорят, что раньше там жил злой людоед Дельбегень. А ученые считают, что в этом месте давным-давно упал метеорит.

Берега сходились все ближе и ближе.

– Смотри, вон там, слева, кордон Кара Таш, что в переводе с алтайского значит Черный камень. Погляди, там выше видишь? Скала похожа на старика с бородой, ее называют Стражем озера. А справа речка, видишь? Называется Самыш, там раньше золото мыли.

Берега вдруг раздались широко в стороны, и лодка вырвалась на безграничный простор Озера! Здесь уже не было зеркального спокойствия и безмятежности. Озеро волновалось. Легкие волны бежали по огромной глади и с плеском бились в прибрежные камни. А лодка на полной скорости с громким стуком билась в волны! Билась так, словно это были не волны, а кочки на асфальте на улице Ленина в моем родном городе.

– Пап, а почему так сильно бьется лодка? Вода же мягкая!

– На такой скорости вода становится твердой как бетон.

Через какое-то время слева на берегу показался аккуратный домик на живописной поляне.

– А это кордон Байгазан, то есть Богатый котел. Рыбалка здесь хорошая.

Михалыч в разговоре не участвовал, сосредоточенно глядя вперед, мужики покуривали и о чем-то говорили, я глазел по сторонам. Глазел и думал о том, как бы охватить и запомнить всю эту невероятную красоту, чтобы принести ее маме. Такое бесконечное счастье охватило меня, что я не выдержал, вскочил, держась за ветровое стекло, и испустил громкий переливчатый клич. Михалыч даже голову в плечи вжал, настолько громким было это счастье. И в этот самый момент справа от нас я увидел настоящее чудо. Справа от нас на выдающемся в озеро мысе среди елок и лиственниц освещенные ярким солнцем скалы вдруг засветились розовым цветом.