– Она может быть покойна! Не занесут, – отвечал Непенин. – У нас не только все крестьяне, но и весьма многие из помещиков неграмотны. Что при таких условиях можно занести?

Адмирала обмануло это спокойствие, и тот страстный, яростный взрыв, который за этим последовал, надолго остался в его памяти.

Маленькие, глубоко сидевшие глаза Непенина вдруг засверкали. Он вскочил с места и, наступая на Ушакова, закричал:

– Республиканцы? Нет у нас никаких республиканцев. Их можно по пальцам пересчитать, этих республиканцев. Емельян Пугачев, поднимая народ противу государыни, монархического принципа не отвергал, а шел на Москву под именем императора Петра Третьего. А тут скромный просветитель, издававший журналы и печатавший книги, Николай Иванович Новиков! Он и во сне-то не видал себя республиканцем. А его объявили заговорщиком. Он такой же заговорщик, как и ты! Как и ты! Понятно?

Адмирал тоже встал и дружески коснулся рукой острого плеча Непенина.

– Ну за что же ты на меня-то сердишься? Я ведь ни в чем не виноват.

Непенин близко взглянул на него своими близорукими глазами. Это действительно случалось не раз, когда он вымещал на друге свой гнев и свое раздражение.

– Ты меня прости. Мне тяжело очень.

– Знаю, мой друг. Когда вот так разъяришься, как будто легче. Ты меня не жалей. Я выдержу, – сказал, улыбаясь, Ушаков.

Чтобы дать Непенину время собраться с мыслями, адмирал пошел к Локусте: передал ей подарки и велел разогреть ужин, который предусмотрительно привез с собой.

Когда он вернулся, Непенин сказал:

– Государыня не понимает ни причин событий во Франции, ни того, что происходит в ее империи.

Ушаков вспомнил старую рыхлую женщину и Зубова с его розовыми ногтями. Да, ум императрицы пошатнулся, в этом не было сомнения. И пора, чтоб на смену ей пришел новый, более молодой и более совершенный монарх. Многие считают таким цесаревича Павла. Но свидание с ним Ушакова было слишком кратким, чтоб составить понятие о его качествах.

– Видишь ли, – сказал Ушаков, – незадолго до несчастья с Николаем Ивановичем было получено известие, взволновавшее все умы, а особенно государыню. Шведский король Густав был убит заговорщиками, которых возглавил граф Горн.

Но Непенин, не слушая, продолжал свою мысль:

– Народ захватил власть во Франции, потому что старый режим прогнил до основания и угнетение народа достигло наивысшей степени при ненасытности управляющих и при полном презрении их к человечеству. Король нарушил договор свой с народом, и народ получил право его низвергнуть.

Ушаков не стал с ним спорить и хотел было опять напомнить об убийстве Густава III, но Непенин заговорил об этом сам. С ним часто так случалось, что он как будто пропускал мимо ушей то, что ему говорили, и возвращался к сказанному, когда собеседник порой уже забывал, о чем именно шел разговор.

– Все понятно, все понятно, – бормотал он. – Судьба Густава очень напоминает события, более близкие… с восшествием на престол… самой Екатерины… И потому лучше всего приписать заговор графа Горна якобинцам! Иначе он вызовет неприятные воспоминания! Императрица хорошо это понимает, она знает толк в заговорах. Это, вероятно, решило участь Николая Ивановича… А как твои дела?

Быстрый переход Непенина к другой теме обозначал требование покончить с разговором, который не мог быть приятен Ушакову.

Но адмирал спросил:

– А что ты думаешь о себе? Тебя это не коснется?

– Я не интересуюсь этим. Я живу не для своего благоденствия. Если мне нельзя будет печатать мои книги, жизнь теряет для меня цену. Я спрашиваю, как твои дела?

Ушаков подробно рассказал о пребывании в Петербурге и о своем столкновении с всесильным временщиком.