Когда большая лодка достигла середины реки, бывшие в ней дикие, выдернув пробки, на дне ее воткнутые в нарочно сделанные дыры, бросились в воду и поплыли к берегу, а лодку понесло мимо хижин, откуда колюжи, закричав страшным образом, начали бросать в наших копья и стрелы. К счастью, скоро подхватило ее отраженное течение и принесло к берегу на нашу сторону, прежде нежели успела она наполниться водой и потонуть. Таким образом, по благости божьей, спаслись они чудесным образом, однако, все были переранены и двое весьма опасно. Находившиеся же в малой лодке взяты были а плен. Дикие, заключив, что бывшие в лодке ружья должны быть подмочены и к действию не годятся, немедленно переехали на нашу сторону, будучи вооружены копьями, стрелами и даже ружьями. Мы же, видя умысел, укрепились наскоро, как могли. Дикие, став в строй от занятого нами места в расстоянии около сорока сажен, начали бросать в нас стрелы и один раз сделали ружейный выстрел. Мы имели еще несколько сухих ружей, которыми отражали неприятеля в продолжение около часа, и не прежде обратили его в бегство, как переранив многих из его ратников и положив двоих на месте. С нашей стороны один Собачников был смертельно ранен стрелой, которой обломок остался в животе. Он никак не в силах был идти с нами, а мы ни под каким видом не хотели его оставить на жертву варварам и потому понесли с собою на руках.

Когда мы прошли с версту от места сражения, раненый наш товарищ, чувствуя нестерпимую боль и скорое приближение смерти, просил нас оставить его умереть в тишине лесов и советовал, чтоб мы старались скорее удалиться от диких, которые, конечно, соберут новые силы и будут нас преследовать. Простившись с несчастным нашим другом и оплакав горькую его участь, мы оставили его уже при последних минутах жизни и пошли в путь, а для ночлега избрали удобное место в горах, покрытых лесом.

Опасность, в коей мы находились в продолжение дня, страх и беспрестанная забота о сохранении своей жизни не оставляли нам времени на размышления. Но теперь ночью, на досуге, первая мысль наша обратилась на чрезвычайное многолюдство диких. Мы не могли понять, как помещалось более двухсот человек в шести хижинах. После мы уже узнали, что они с разных мест собрались нарочно для нападения на нас: более пятидесяти человек в числе их находилось из того народа, который нападал на нас при кораблекрушении и многие даже были с мыса Гревиля (мыс на западном побережье США – В.Ш.) Гибельное наше положение приводило нас в ужас и отчаяние, но более всех страдал несчастный командир наш: лишившись супруги, которую он любил более самого себя, и не зная ничего о ее участи в руках варваров, Булыгин мучился жестоким образом; нельзя было на него было смотреть без крайнего сожаления и слез.

9, 10 и 11-го числа шел проливной дождь. Не зная сами, куда шли, мы бродили по лесу и по горам, стараясь только укрыться от диких, которых мы страшились встретить в такую ненастную погоду, когда ружья наши были бы бесполезны. Голод изнурил нас совершенно; мы не находили грибов, ни других диких произведений и принуждены были питаться древесными губками (наростами), подошвами от торбасов (сапог), кишечными и горловыми камлеями (рубахи промысловиков из медвежьих кишок о горл сивучей) и лахтачными (из кожи сивуча) чехлами с ружей. Наконец и этого запаса не стало. Тогда мы решились подойти опять к прежней реке, на берегу коей увидели две хижины; но как погода тогда была чрезвычайно мокрая, то мы, опасаясь встретить тут большое число диких, отошли от берега в лес верст на пять поставили шалаш н ночевали. 12-го числа мы не имели уже ни куска пищи, а потому начальник наш послал отряд в лес собирать по деревьям губки; Но можно ли было сим способом насытить шестнадцать человек! Мы решились заколоть постоянного нашего друга, незаменного стража, верную собаку, и мясо разделили на всех поровну.