Я хмуро ждала продолжения рассказа. Спорить было явно бесполезно, да и к тому же от рваной езды меня уже изрядно подташнивало, и лишний раз открывать рот не хотелось.

– Так вот… – негромко заговорила мама. – Около месяца назад одни Вентедели-молодожены едва унесли ноги от взбесившихся кораблистов. Плюс ко всему, учащаются случаи похищения людей из городов или деревень. Возможно, это лишь вершина айсберга, и я многого не знаю. Но ясно одно: мы теряем свою власть над кораблистами. В один прекрасный день ты можешь проснуться не в теплой постельке, а на кухонном столе, Вренна!.. – ее голос едва заметно дрогнул.

– Я не замечаю ничего такого, – холодно бросила я. – Я свою власть не теряю.

– А я теряю! – воскликнула мама. – Просто до тебя очередь еще не дошла.

– Может, я просто не была на том маскараде? – насмешливо предположила я.

– Наказание распределяется неравномерно… – начала было мама, но я раздраженно буркнула:

– Да знаю я! Хватит. Хватит нести этот бред, мам. Такого просто не может быть.

– Да почему?! – она так увлеклась разговором, что мы едва не вмазались в дерево.

Я невольно поежилась. Последний раз я ездила на автомобиле совсем ребенком, когда меня везли в этот Замок, и с тех пор совершенно отвыкла от этих ощущений. Впереди виднелось шоссе, и когда мама вывернула не него, машина начала быстро набирать скорость.

– Потому что, мам, – устало ответила я. В пищеводе неприятно переваливалась некая субстанция. – Потому что Вентедели нарушают Договор много сотен лет, и нужно быть просто жуткими везунчиками, чтобы крушение Равновесия пришлось именно на наши жизни.

– Но это же!..

– Невозможно. Просто – невозможно.

– Вероятность есть, не скажи!

Я закатила глаза.

Когда-то в детстве, в свои десять-одиннадцать лет, я часто задавалась вопросом, можно ли изменить законы? Можно ли сбежать? Можно ли переделать всё так, чтобы жить, как тебе хочется? Можно ли сломать систему?.. «Нет, – говорил мне каждый раз снисходительный мужской голос. – Нет, мы бессильны», – пожимал плечами Джек и затягивался марихуаной.

Не лучший учитель, но он был единственным, с кем я могла общаться, единственным человеком, которого я видела в течение долгих лет. Я могу ненавидеть и проклинать его сколько угодно, но не признать, что он был нужен мне – не могу. Трудно представить, что было бы, живи я всё это время только с кораблистами.

– Мам… – тихо позвала я. – Хватит сходить с ума. Нам с тобой обеим достанется за эту ночную прогулку. Отвези меня домой и сама отправляйся к себе.

– Нет, – также тихо, но твердо отказалась она.

Еще немного, и я начну паниковать: мне нельзя выходить за пределы ареала. Это понизит баланс, это нарушение Договора… К тому же Джек обязан будет наказать меня, если узнает.

Я почувствовала, как внутри растекается страх. Мне нужно было вернуть домой. Мне никак нельзя уезжать отсюда!..

– Ма-ам… Мам, пожалуйста… – голос жалобно дрожал. – Мам, отвези меня обратно. Ну что же ты делаешь?.. ну…

– Прекрати! Ты не понимаешь. Ты там погибнешь.

– Ну перестань, что за шутки? Там мой дом, я должна быть там… Зачем ты всё это делаешь?..

Мама испустила долгий пульсирующий вздох и крепче перехвалила руль.

– Замолчи. Не отвлекай меня от дороги.

–

Около двух ночи мы приехали в каменный город, оранжевый от фонарных огней. Ключи от гостиничного номера были уже у мамы, то есть она планировала здесь остановиться. Мы поднялись на третий этаж, нашли нужную дверь…

Внутри страдал бессонницей опрятного вида мужчина лет сорока пяти. Его лоб был рассечен морщинами, а глазницы серели, будто накрашенные. Но при виде нас мужчина оживился, и его лицо приобрело более ясное выражение.