Джек молча сверлил меня пустым взглядом.

– А-а… – протянула я, вглядевшись в его глаза – зрачки были двумя безжизненными черными точками на фоне голубой радужки. Это мы уже проходили…

– Иди сюда, – заперев дверь, я устало махнула рукой в сторону кухни и мягко повела его туда.

Усадила его за кухонный стол, опустила перед ним блюдо с конфетами и печеньем и поставила кипятиться чайник.

Джек и раньше неоднократно отчаливал при мне в мир грез, но заботиться или приглядывать за ним мне не приходилось. Так что я понятия не имею, грамотно ли веду себя, но кажется, сладости работают: он по крайней мере не буянит. Просто сидит выпрямленный, будто плечи сковало льдом, и с холодком ужаса всматривается в пустоту.

Внезапно, будто покинув глубины его подсознания, в реальность вырвался невидимый шаловливый дух. Он подкрался ко мне сзади, резко обнял, и меня овеяло щемящей нежностью, а где-то под сердцем затрепыхалось желание податься вперед, прижаться к Джеку и прогнать к чертовой матери всю ту ересь, которая, должно быть, видится ему.

Но это был секундный бред.

Он прошел, и я привычным движением закинула пакетики заварки в чашки и залила их кипятком.

– Ты же не надеешься, что я буду это пить?– неожиданно спросил Джек, когда чай немного остыл.

Я покосилась на него, удивляясь: неужели уже приходит в себя?

– Ах, ну да, ты же параноик, – хмыкнула я. – Конечно, я отравила всю систему канализации, чтобы на твоих глазах набрать в чайник воду из-под крана, вскипятить…

– Ладно-ладно! Но сначала хлебнешь из обеих чашек.

Я закатила глаза, но спорить не стала.

Мы пили чай, к Джеку довольно быстро возвращалось сознание, и вдруг, подобно пощечине, в моей голове возникла мерзкая мысль: а ведь это я виновата! Ведь он так накидался сейчас из-за той девицы, и ночами отсутствовал он не с какой-нибудь приличной красавицей, а непонятно где – и всё это я с моей глупой вредностью-ревностью.

– Джек… – пробормотала я, набираясь храбрости. – Ты это из-за нее, да?

– Что? – он посмотрел на меня с недоумением, голодно поглощая печенье.

– Ну, та девушка, Юля. Ты… Прости, в общем, – меня будто вывернули наизнанку, и зачем я начала всё это, черт!

Джек смотрел непонимающе, затем насмешливо и, наконец, с откровенной издевкой. И в придачу к этому он сардонически захохотал.

– О, Вренна, ты подумала, я горюю по ней, подумала – что? У меня разбито сердце? Боже, как это мило. Ну, Вренна, это же ты у нас мастер по любовным страданиям, я-то что, куда мне!

– Заткнись.

Он продолжал сыпать остротами. Я попыталась ударить его по голове, но он с хохотом увернулся, и я ушла, мысленно проклиная его и жалея, что не отравила чертов чай, как он боялся.

–

День ото дня Джек становился всё странней. История первосентябрьской ночи больше не повторялась, но вместо этого Джек повадился заводить со мною мутные, глубокомысленные беседы об изменяющемся мире и нашей собственной роли в этих изменениях.

– Алита говорила, ты отказывалась уезжать из Гвоздя, – рассуждал он, перейдя на частности. – Почему? Расскажи, как всё это было?

Я покосилась на него с подозрением – с каких пор его интересуют разговоры по душам?

– Ну, я не поверила сначала, – я пожала плечами. – Как так? Как это – «Равновесие нарушено, и мы потеряли всю нашу власть»? Что за… злобный розыгрыш? – я усмехнулась. – Я ведь вообще… представления не имела, как тут жить. Ну, ты понимаешь. Самой, среди людей…

– Но разве не этого ты хотела? Разве ты не мечтала о свободе?

– Ну как… Мечты мечтами, а реальность… Ты приучил меня к мысли, что это невозможно, так что я и не надеялась. Так, воображала иногда, но фантазии были настолько далеки от того, что здесь действительно происходит.