Ближе к вечеру ветер и вправду стих, однако волны продолжали тащить корабль в сторону суши. На поверхность воды стали выскакивать морские котики, они словно преследовали барк; тут и там сновали рыбы, и море бурлило жизнью в лучах закатного солнца.

– Что это за шум слышится? – справился Филип. – Похоже на далекий гром.

– Верно, – согласился минхеер Клоотс. – Эй, наверху, сушу видно?

– Видно, капитан, – откликнулся матрос, взобравшийся в смотровое гнездо. – Прямо по курсу песчаные холмы и сильный прибой.

– Вот что это за шум, сынок. Прибой. Нас несет течением. Поскорее бы ветер задул!

Солнце спускалось все ниже, но ветер не поднимался, а течение увлекало «Тер Шиллинг» к берегу настолько резво, что теперь уже все видели пенные волны, которые с грохотом обрушивались на песок.

– Вам знакомо это побережье, лоцман? – спросил капитан у Шрифтена, стоявшего поблизости.

– Еще как знакомо, – ответил тот. – Волны разбиваются на глубине дюжины фатомов[25]. Через полчаса этот корабль разлетится вдребезги, если ветер нас не спасет.

Коротышка-лоцман хмыкнул, будто прельщенный таким поворотом.

Минхеер Клоотс не скрывал своего беспокойства, то и дело он вытаскивал трубку изо рта, а потом совал обратно. Матросы сгрудились на носу и на палубе, с трепетом прислушиваясь к нараставшему грохоту прибоя. Солнце наконец скрылось за горизонтом, и сгустившийся ночной мрак усугублял тревогу команды барка.

– Надо спустить лодки, – сказал капитан, обращаясь к первому помощнику, – и попытаться замедлить ход. Боюсь, у нас ничего не выйдет, но люди, по крайней мере, сойдут с корабля, прежде чем он врежется в берег. Велите приготовить буксиры и спускайте лодки, а я извещу суперкарго.

Минхеер фон Штрум восседал во всем великолепии посреди отведенной ему каюты и надел по случаю воскресенья свой лучший парик. Он в очередной раз перечитывал письмо правлению компании с упоминанием медведя, когда вошел капитан Клоотс и коротко сообщил, что кораблю грозит неминуемая опасность и что, по-видимому, барк разобьется уже через полчаса. При этом пренеприятнейшем известии минхеер фон Штрум вскочил с кресла и второпях, обуянный страхом, уронил свечу, которую совсем недавно зажег.

– Опасность, капитан?! Какая опасность? Море ровное, ветер стих… Моя шляпа! Где мои шляпа и трость? Я иду на палубу! Немедленно! Дайте свечу! Минхеер Клоотс, распорядитесь принести свет! Я ничего не вижу в темноте. Капитан, почему вы молчите? Боже милосердный, он ушел и бросил меня!

Капитан успел вернуться с горящей свечой. Минхеер фон Штрум надел шляпу и вышел из каюты. Между тем лодки спустили, корабль развернули носом от берега, но больше в ночи ничего не было видно, не считая белой линии бурунов там, где прибой разбивался о берег с неумолчным грохотом.

– Минхеер Клоотс, извольте подать лодку! Я покидаю корабль сей же час! Мне нужна самая большая лодка, достойная чиновника компании, чтобы в нее поместились мои бумаги и я сам.

– Увы, минхеер фон Штрум, – отозвался капитан, – в наших лодках едва хватает места на всех, а для каждого человека его собственная жизнь значит столько же, сколько ваша для вас.

– Капитан, перед вами чиновник компании. Я вам приказываю! Только посмейте мне отказать!

– Посмею и отказываю, – ответил капитан, взмахнув трубкой.

– Что ж, – вскричал минхеер фон Штрум, к тому времени окончательно утративший остатки самообладания, – едва мы прибудем в порт, я… Боже милостивый, мы погибли! Господи Боже, спаси и помилуй! – Суперкарго, не разбирая дороги, кинулся обратно в каюту. В суматохе он наткнулся на медведя Йоханнеса, попавшегося ему под ноги, упал, и шляпа слетела с его головы, а за нею последовал и парик. – Боже! Где я? Помогите! Помогите! Вас зовет суперкарго!