Вдобавок ко всему Кларк являлся в трактир в сопровождении своих дружков, таких же мерзких, как и он сам. Особенно противным был Фрэнсис с изуродованным лицом. Только если Кларк был громила, то Фрэнсис – небольшого роста, хотя и коренастый. В одной из драк ему сплющили нос, а через все лицо – от волос до подбородка краснел огромный рубец от ножа. Как он только не лишился глаза? Фрэнсис был самый молодой в компании Кларка и самый отпетый бандит. В Окленде у него была репутация убийцы. Его неоднократно арестовывали по подозрениям об участии в различных злодеяниях, но каждый раз он каким-то чудом выпутывался. В трактир Фрэнсис всегда приходил с большим острым ножом и очень любил пугать им прислугу и посетителей, требую выпивки.

Снова увидев оставленные Джинти неубранные столы, Джилл пришел в ярость, но тут со стороны кухни он услышал звон посуды. Оказалось, что это малышка Эйлс наводила порядок. Куда после этого делась его решимость избавиться от ветреной работницы? Джилл в очередной раз пожалел ее детей. Особенно ему нравилась Эйлс. Это была хрупкая из-за постоянного недоедания, но при этом приятной наружности светленькая девочка. Да еще очень прилежная и аккуратная. К тому же, отличалась трудолюбием. Пока мать работала, Эйлс проводила все время со своими младшими братьями, которых очень любила и была им как нянька. Она их и обстирывала, и кормила. Когда кто-то из посетителей ее чем-то угощал, Эйлс всегда делилась с братьями. А после того, как расходились посетители, она помогала матери убираться в трактире.

– Опять твоя мать ушла с матросами? – не то спросил, не то уведомил ее Джилл, – вот что мне с ней делать, Эйлс?

– Я не знаю, господин Джилл. Я сама ей много раз говорила, только ведь она никого не слушается, – полные слез детские глаза смотрели на Джилла.

– Что мне делать? – не успокаивался трактирщик. – Какая она работница?

– Только не выгоняйте нас, я все уберу, – не давая ему продолжить, взмолилась Эйлс, – вы же знаете, что без вас мы пропадем. Особенно братья. Они ведь маленькие.

Джилл как-то неопределенно махнул рукой.

– Можно подумать, что она большая, – подумал он про себя. Если бы от него зависело, он забрал бы детей себе, а их мамашу с чистой совестью выгнал бы на улицу.

Горы грязной посуды стояли на столах со вчерашнего дня. Того и гляди, крысы начнут еще и по столам бегать.

– Ладно, – сказал трактирщик после небольшой паузы, – Давай, малышка, помогай своей матери.

Джилл уже собирался закрывать трактир, когда в довершение всех неприятностей этого дня, случилось новое происшествие. Матросы с американской китобойной шхуны, которую невесть как занесло в эту часть Тихого океана, притащили к нему полуживого старого моряка, которого они называли «гробовщиком». Лицо моряка было опухшее, и он не мог даже говорить, только шевелил губами. Да еще его трясло как лихорадочного. Любой трактирщик испугался бы даже приближаться к такому, а не то чтобы позволить привести его в свое заведение. Так и Джилл подумал, что старый больной моряк занесет чего доброго к нему на постоялый двор лихорадку или какую-нибудь заразу похуже, и хотел было выпроводить старого моряка на улицу. Но дружки «гробовщика» стали угрожать Джиллу тем, что разнесут весь его трактир, если он откажется принять их друга. И обещали, что завтра обязательно зайдут его проведать.

Не надеясь получить от постояльца хоть какие-то деньги, Джилл, уже свыкшийся с неприятностями, распорядился поселить его в самую плохую комнату с крошечным окном, напоминающее корабельный иллюминатор. Эта комнатка использовалась в гостиничной части его постоялого двора как чулан. В комнатке стоял только плохо отесанный деревянный лежак с грязным тюфяком, наподобие тех, которыми пользуются матросы на кораблях, да тумбочка. Там же хранился хозяйственный инвентарь, который трактирщик распорядился убрать. Моряк был так плох, что, казалось, он не доживет и до утра. Джилл сделал замечание матросам, потому что они положили моряка на живот, но те были пьяны и проявили полное безразличие. Сам же Джилл прикасаться к больному моряку побрезговал. Так его и оставили.