Агний нашёл супругу на симпатичном футоне цвета нежной весенней листвы, который она устроила на специальном возвышении в зале с небольшим искусственным камином, в котором вместо огня теперь плавали рыбки. Далила лежала с книжкой в руках, и он понял, что утомил её своими хаотичными телодвижениями, куриной суматохой, приправленной даже чуток уловимой позитивной паникой. Ей не нравилась всякая суета, тем более, если она в таком участвовала поневоле, либо не участвовала, либо участвовала, но уставала. Поэтому решила отвлечься на что-то абсолютно другое. К тому же, от неё особой пользы никто и не ждал, поэтому не обязательно было мешаться у всех под ногами.

– Что читаешь?

Далила, не отрываясь от книги, протянула руку к пиале со свежей черешней и немножко замарала открытую страницу соком.

– Карамазов бразерс.

– О, как! Перевод что ли?

Хрисанф сунулся было к ней через подмышку, но застрял в её домашней кофте.

– Не тупи! Оригинал, конечно. С моим сэнкью вери мач, ты вообще понял, что спросил?

– Аа.

Муж озабоченно стал изучать свои ногти на предмет чистоты и порядка и даже тайком от жены грызть заусенку.

– Хороший выбор. Я тоже время от времени перечитываю.

Далила отставила чтение, потому что процесс этот шёл туго, она много отвлеклась и просто, так сказать, тратила время.

– Кто твой любимый персонаж здесь?

– Нуу… Зря я сказал, что знаком с данным произведением да! (смеётся) Я не помню!

– Не ври. У тебя память, как у Шелдона.

– Не так чтобы. Нуу. Например, Смердяков.

– Фи! И почему. Он же гадкий. Никто его не любит. Даже в критике так написано.

Агний, улучив момент, нырнул под плед и устроился рядом с ней.

– Ах! Ну. Может, потому что у него полоски снаружи: у зверья полоски снаружи, у человека внутри (суеьу эриэнэ таьыгар, киьи эриэнэ иьигэр).

– Хмм… Но тут же типа наоборот, он – лакей, а потом бац.

– Почему (начинает умничать). С самого его появления с трактатом среди Карамазовых выдаётся без особого иносказания, что он – полудракон, что в тихом омуте черти водятся и что входит в число тех, кто вдруг с оружием без особой видимой причины врывается в супермаркет.

– И он тебе симпатичен, тоже мне.

– А что ты хотела, чтобы я выбрал среди этого скопища разврата и бентоса?

– Ну, женщин каких-нибудь.

– Ой, мне тут одной хватает! Одна за сто.

Далила под пледом ощутимо толкнула его, так что он чуть не скатился вниз.

– Ты выбрала сие из-за моих распрей с этими доморощенными карамазовыми?

– Нет же. Вообще не думала об этом. Просто эта книга в моём собственном списке литературы, которую я хочу прочесть. Давно уже.

– Какая умница.

Целует.

– Ничего не так.

– А ещё что, кто в твоём списке?

– А он не составлен на бумаге, так что я точно не знаю.

– Мм…

– Кто твой любимый писатель?

– Ты.

– Ну, Агний, без шуток! Без субъективки.

– Тогда, все.

Далила не очень любит говорить с ним про книги. Потому что Хрисанф – натуральный книжный червь. Он оправдывается тем, что это помогает ему снять стресс, но поскольку такие изъяснения лишь оскорбляют её, то он тоже старается не копать эту тему. Толстые книжки – это не по части Кирсановой. Зато Кирсанов один такой талмуд может съесть за один вечер и хоть бы что. Она даже могла поймать его на том, что тот, как вор, конъюгирует содержимое какого-нибудь заинтересовавшего романа в совсем, допустим, серьёзном месте, чтоб потом позырить на досуге. Но в основном, конечно, предпочитает получать удовольствие прямым естественным способом.

– А как тебе Достоевский?

– Ну, так. На тройку сойдёт.

– Почему только на тройку?

– Ты же рассердишься, если я стану восхвалять его на чем свет стоит.