«Воля к победе и воля к власти…». Возможно, более впечатлительная натура, чем Виктор, увлеклась бы книгами, например о войнах древности, и сбежала бы от серой реальности в мир занавесок и деревянных мечей. Но Виктор презирал книги, как-то опасаясь печатного слова, из фильмов котировал в основном порнуху, а культурные потребности до некоторого времени реализовывал автомобильными журналами и просмотром спортивных телепередач.

Интуитивно Виктор стал тянуться к тем, кто мог бы с его точки зрения воплотить странные желания. И вот настал тот день, когда пересеклись небесные сферы, и Виктор с какой-то отвратительной карлотой прыгнул на неформальную молодежь. Это и стало тем моментом, когда ребенок, впервые подошедший к пианино, на слух играет знакомую мелодию. Дальнейшему творческому росту немало способствовало посещение секции каратэ.

Водоворот насилия, захлестнувший Виктора, оказался по-настоящему прекрасен. Мозг его к этому моменту не был отягощен никакими знаниями, и новый опыт ложился буквально на чистый лист. Виктор запоминал и анализировал тысячи мелких деталей, которые не отображали остальные: скорость сбора и атаки людей, нюансы позиции жертвы, ошибки и паузы в столкновении, моменты, когда ситуация теряла контроль лидеров и превращалась в хаос. Очень скоро именно поданные им команды, принимаемые спонтанно решения и действия стали сигналом для всех остальных: в любой драке с Виктором было безопаснее всего, и люди рядом с ним чувствовали себя заговоренными как от пиздюлей, так и от милиции. Ему не было и 16, когда он почувствовал на себе взгляды людей, ждущих от него команды. Это было то самое, что он интуитивно хотел всегда: реальная и очень осязаемая власть. Впервые в жизни он почувствовал себя не троечником в массе посредственностей, а реально лучшим, причем первым среди равных.

Очень сильно изменился Виктор и внешне. Очень быстро из низкорослого подростка гоповатого типажа он вырос в коренастого и довольно квадратного парня, выглядящего гораздо старше своих лет. Раздавшаяся в ширину шея и руки заполнили ворот и рукава поло, разбитые кулаки и сплющенный нос в сочетании с абсолютно пустым взглядом завершили его истинный, природный образ. Изменились также жесты, походка, манера речи и стиль одежды. Его перестали узнавать старые знакомые. Забылось и его человеческое имя – его заменило созвучное с фамилией хлесткое погоняло Штурм, а когда кто-то переспрашивал: «Штурм или Шторм», он неизменно отвечал: «Штурм или Шторм – без разницы, можно и так и этак». И уже слишком многие, столкнувшись с ним на улице, сразу начинали обдумывать план бегства. К 27-ми годам его резюме можно было изучать на курсах «Как стать профессиональным убийцей».

Вокруг него образовалась бригада, с основным составом и непрерывно прибывающими бойцами, которые, побывав в деле (или «акциях») в основном отсеивались, ну а те, кто прибивались к стае, были преданы командиру душой и телом, преклоняясь перед его величием, мудростью и силой, насыщенной чистым огнем молний и грома. Молодого бригадира отличал опыт и наличие идеологических оснований. Ему нравилось бить людей и хорошо получалось это делать. Он практиковал перманентный рекрутинг. Например, он заприметил стайку детей в тяжелых ботинках, которые пьют дешевое пиво и рассуждают про судьбы расы и нации. Он врывается со своими людьми и грамотно раскидывает рамсы. Атмосфера накаляется, и участники идут к гук-общагам (= общежитие где проживают нерусские мигранты), где успешно кого-то бьют, после чего меняются контактами, еще раз пьют, и принимают важное решение. Отныне они не просто абы кто, а страшная бригада Фольксштурм (название Виктор придумал сам, и оно опять же было созвучно его фамилии) во главе с не менее устрашающим бригадиром.