Иван Порфирьевич вновь задумался и умолк, пришлось отвлечь его.

– Постойте, пожалуйста, – обратилась я к нему. – Я про орудие убийства хотела спросить. То есть что вы о нем думаете?

– Да, разумеется. Необычное орудие. Никогда прежде такого не видел. Оно в равной мере может оказаться… ну чем-то вроде ножа для бумаг, если принадлежало убитому, или настоящим оружием, если было принесено преступником.

– От входа было плохо видно, но мне показалось, что на рукояти был рисунок?

– Был. Орнамент вдоль ее верхнего и нижнего краев. Но он мне ничего и ни о чем не говорит. Могу нарисовать?

Рисунок и нам с дедушкой ничего не напомнил.

– Ох, что вы там про личность преступника собирались сказать, Иван Порфирьевич? – спросил дедушка.

– Я, Афанасий Николаевич, хотел сказать, что наши рассуждения были нужны лишь для того, чтобы помочь эту личность установить. Так что мы с вами свою миссию исполнили, приготовились дать показания самым тщательным образом. А дальше уж не наше дело.

От этих слов дедушка повеселел.

– Дедушка, давай я тебя стану называть по имени? – спросила я.

– С чего вдруг?

– Ну ты слишком молодой, чтобы быть дедушкой такой взрослой внучки. На тебя вон дамы вчера заглядывались.

– Не смеши меня, Даша! Грешно это, смеяться рядом с покойным.

– А что! Дарья Владимировна права, – поддержал мою мысль господин Еренев. – Вот сейчас будет станция, вы прогуляйтесь по перрону, сами увидите.

– Заговор! Вы меня отправляете гулять по перрону, а сами станете со следствием общаться! Не допущу! Я тоже любопытный! И не старый еще, как вы же любезно отметили. Может, от меня следствию тоже польза выйдет?

– Да не будет никакого следствия, – вздохнул товарищ прокурора.

– То есть как?

– Позже все растолкую. Мы на станцию прибыли, предлагаю пройти на перрон ко входу в первый класс. Все произойдет весьма быстро, так что нам лучше быть под рукой.