Отвечаю молчанием. Пикает мобильник полковника. Бросив взгляд на экран, Волков бормочет:

– Ну, ладно. Посиди, подумай! – и выходит. Щёлкает замок.

Полковник КБГ Волков В. С.

Питбуль вызывает. Бреду коридорами. Уже знаю, что будет спрашивать, что будет требовать, танкист херов.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Заходи, Волков! Чем порадуешь? – острый взгляд из-под седых бровей

– Пока молчат, товарищ генерал, – «Подчиненный вид должен иметь лихой и слегка придурковатый».

– Ну так, разговори! На хрена тебе государство деньги платит? Чтобы эти дятлы воровали деньги у стариков и учителей? – и кулаком-кувалдой по столу так, что кофе выплеснулся на изумрудное сукно. – Делай всё, что нужно – хоть в жопу трахай, хоть в рот, но чтобы эти два ушлёпка рассказали всё, что знают о хозяевах «конверта»! Или, на хрен, пиши рапорт! Свободен!

Рыжов Алексей

От скуки осматриваюсь вокруг. Два стола с заботливо оббитыми кожей углами. На столах – чернеют мониторы и клавиатуры. Следователи допрашивают задержанных, утопая в мягких креслах. Для «гостей» – стулья. Между столами – шкаф почти под невысокий потолок. В углу – сейф высотой в человеческий рост. Вот, пожалуй, и всё. На потолке позванивают лампы дневного света, закрытые решёткой.

Томительно долго ползут минуты, складываясь в часы. Сердце перестаёт колотиться, дыхание успокаивается, клонит в сон.

В комнату, хлопнув дверью, врывается следователь:

– Встать!

Неторопливо поднимаюсь. Полковник не один, с ним ещё двое.

– Ну что, так и будешь молчать?

– Говорить не о чем: не видел, не знаю, не помню.

Стою, смотрю сквозь полуприкрытые веки на троих. Замечаю сжатые кулаки с побелевшими костяшками, сузившиеся глаза. Вижу, как вздымаются от учащённого дыхания грудные клетки оперов.

– Жаль, что сейчас не тридцать седьмой! Мы бы живо тебя разговорили, – свистит сквозь зубы полковник. – Рассказывай, сука!!!

– О чём?

– Обо всём, пидар! Кто руководил? Кто клиенты? Кому и как передавал «отмытые» деньги?

Смотрят в глаза и недобро скалятся.

– В спортзал его! – полковник взмахивает рукой. – Там и поговорим!

Лестница – залитый мертвенным светом люминесцентных ламп коридор – гулкая пустота зала. В одном углу дремлют штанга и пара гирь. В другом – макивара и настенные мешки. Похоже, комитетчики поддерживают здесь физическую форму.

– Стой в центре! – это ко мне. – Поехали!

Мощный пинок сбивает меня с ног. Упав на пол, оказываюсь под градом ударов. Бьют грамотно – почки, живот, суставы. Похоже, их задача не покалечить меня, а заставить испытать максимальную боль. Сжимаюсь. Локтями, коленями пытаюсь прикрыть наиболее слабые места. Одновременно стараюсь, как учил Мастер, максимально расслабить тело. Ползаю ужом по грязному полу, уворачиваясь от ударов.

– Будешь говорить, сука? – рычит полковник.

– Учите матчасть, идиоты! Знал – рассказал бы! – стараюсь разозлить себя, чтобы выброс адреналина заглушил боль.

Неожиданно всё прекращается. Двое отходят к стене. Ощупываю себя: больно, но вроде бы ничего не повредили.

Через мгновение в зал входят ещё двое. Один принёс стул: подтаскивает меня за ноги и силой усаживает; другой становится сзади и держит мои плечи; третий садится на вытянутые ноги; четвёртый, держа увесистый том кодекса, становится в стороне, так, чтобы я не мог его видеть. Подойдя поближе, полковник становится напротив.

Мне страшно. Поднимающийся из глубин живота, непреодолимый ужас ползёт вдоль позвоночника, перехватывая дыхание. «Чувствую, что меня хотят убить!» Тело каменеет в ожидании боли. Пытаюсь глубоко дышать, чтобы хоть немного ослабить невыносимое напряжение.