Один из гоблинов выползает покурить. Второй смотрит настороженно. Двор совсем невелик: если рубануть одного медведя по шее и рвануть к забору, то можно успеть. Но только теоретически – охранников двое, на брюках нет ремня, туфли – без шнурков. И главное – даже если и сбежишь, то куда?

Дома меня будут ждать. А куда ещё податься, если ты не вор и верные «марухи» не грустят о тебе в уютных «хазах»? Выбрасываю глупые мысли из головы. Просто наслаждаюсь щебетанием птиц и дуновением ветерка.

На краю дворика появляется женская фигурка. Неуверенно приближается. «Жена!» Лена в белом сарафане с открытыми плечами. Любимая так прекрасна и желанна, что перехватывает дыхание. Осторожно подходит к автобусику. Курящий гамадрил останавливает её:

– Гражданка, вы куда?

– Можно я поговорю с мужем? – нервно теребит шлейку платья.

– Не положено, – спецназовец суров и неприступен.

– Очень прошу! Пожалуйста! – купюра незаметно переползает в ладонь охранника.

– Недолго! – гоблин достаёт вторую сигарету и закуривает, отойдя немного в сторону.

За три дня и ночи я сочинил в уме десять писем любимой, но сейчас все слова предательски застревают в горле. Молча беру её руку.

– Шеф говорит, что всё будет хорошо, что ты скоро выйдешь на свободу. Надо только немного потерпеть!

– Как вы?

– У нас всё нормально: Андрюшка всё понял и молчит, а Верочка перед сном каждый день спрашивает: «Где папа?», – родной голос дрожит и грозит порваться, словно тонкая нить.

– Скажи ей, что папа в командировке в другой стране.

– Сказала. Не верит. Ты знаешь – она такая чувствительная. Просто детектор правды.

– Лжи. Детектор лжи, – смотрю в родные глаза и вижу в них отражение плывущих облаков.

– Какая разница! Ты как? – гладит мне руку.

– Что нам сделается? Сидим, болтаем. Занимаюсь йогой и медитирую. Внушаю себе, что это всего лишь сон и скоро я проснусь.

– Ты прав, всё это – глупый сон. Скоро ты будешь с нами. Медведиха плохо спит, когда тебя нет рядом, мой умный медведь! – Лена, таким привычным, таким родным жестом проводит мне по волосам, что я едва не взвываю.

– Всё, – охранник, бросив окурок на асфальт, стоит рядом. – Свидание окончено!

Жена тянется поцеловать. На мгновение задыхаюсь от влажности любимых губ и запаха родного тела.

Возле автобусика возникает комитетчик. Он ничего не говорит. Только смотрит вслед Лене.

– Пошли! – полковник ждёт снаружи.

Давние знакомые – наручники, обвивают запястья. Выходим на залитый солнцем двор. Возле входа успеваю прочесть: «Заводской районный суд». В коридоре, неожиданно, как удар, родные лица: жена, коллеги, юристка. Меня волокут, взяв за наручники. Успеваю выкрикнуть что-то подбадривающее. Мгновение – и мы возле кабинета судьи.

Здесь ждёт адвокат.

– Вас привезли для принятия решения о продлении содержания под стражей. Как вы себя чувствуете? – защитник участливо смотрит в глаза.

– Нормально.

Отвык я от сочувствия.

Адвокат даёт советы, как вести себя на следствии, ободряет, обещает. Слушаю вполуха – ему платят за оптимизм. Даже если бы меня завтра повесили, он бы так же успокоительно заглядывал в глаза и обещал, что всё будет хорошо. Моя задача попроще – выйти из передряги с минимальными потерями.

Вызывают в кабинет судьи. Прыщавая девица скороговорит: «Слушается ходатайство следствия об избрании меры пресечения в отношении Рыжова Алексея Викторовича, 1968 года рождения, обвиняемого по статьям 209, 200 и 366 Уголовного кодекса. Председательствующая – судья Горчичкина Алла Сергеевна».

Миниатюрная служительница Фемиды, похожая на ворону цветом волос и острым клювом-носом, утопает в огромном кресле. Быстро пролистывает тоненькое дело. Откладывает в сторону.