Проверка пассажирской кабины перед вылетом состояла точно из такого же строго регламентированного перечня вопросов, как и предполетный брифинг в аэропорту: ходишь по салону, осматриваешь его на предмет отсутствия посторонних предметов, заглядываешь в туалеты, убеждаешься, что вакуумный слив функционирует нормально и делаешь соответствующие отметки в журнале, а потом сдаешь все бумажки старшему бортпроводнику и шагом марш получать бортовое питание и мягкий инвентарь. Бывали, правда, случаи, когда при визуальном осмотре обнаруживались неполадки, требующие вмешательства техников, и к всеобщему недовольству рейс задерживался на время устранения выявленных проблем. Помнится, один раз лампочка аварийного освещения салона перегорела, так мы из-за такой ерунды на полдня застряли, пока техбригада искала, чем бы эту самую лампочку заменить, притом, при нормальном снабжении, дело выеденного яйца не стоило. А еще помню, в двигателе что-то там забарахлило, и как началась чехарда до самого вечера. Задержали нас на час, потом на два, потом на три, на четвертом часу техники отчитались, что с поломкой разобрались, но без гонки двигателей не обойтись и нужно вызывать тягач. В общем, я слышала, что пассажиры в тот день чуть копытами не затоптали представителя авиакомпании прямо на стойке регистрации, пока мы всем экипажем баклуши били и карты резались. Впрочем, пассажирам о настоящих причинах задержки, как правило, старались особо не рассказывать, иначе можно было такую панику спровоцировать, что мама не горюй. В самолете унитаз фекалии не смывает, а люди думают, что у нас в воздухе крылья отвалятся! Обычно было принято валить всё либо на позднее прибытие лайнера, либо на метеоусловия, а что лайнер с одним неисправным реверсом лететь собрался, простым смертным, как говорится, знать совсем не обязательно.

К счастью, сегодня всё шло по плану, и, закончив осмотр салона, я вплотную занялась инспекцией АСО6, оказавшегося в полном порядке за исключением экземпляра «Инструкции по безопасности», который пассажиры предыдущего рейса, похоже, использовали в качестве салфетки за обедом, и который по халатности уборщицы так и остался демонстративно торчать из кармашка на кресле. Густо заляпанный жирными пятнами лист был немедленно отправлен в утиль и заменен на более презентабельный вариант, а я с чувством выполненного долга переключилась на буфетно-кухонное оборудование, легкомысленного отношения категорически не терпящее. В прошлом году одна новенькая стюардесса на этапе проверки прошляпила дефект крепления печки и, когда самолет попал в яму, ее этой печкой так придавило, что КВС пришлось экстренно садиться в ближайшем аэропорту для срочного оказания бедняге медицинской помощи. А теперь вообразите, если б дело где-нибудь над Атлантикой было? Оттого в нашей работе и недопустимо халтурное отношение, даже если внешне кажется, будто и заморачиваться не на чем: как любил говорить КВС Стеклов, «на самолете полететь – это вам не на трамвае прокатиться»!

За что я любила бизнес-класс, так это за относительно достойное меню. Нет, не то чтобы я сама являлась таким уж изысканным гурманом, но тут по крайней мере не было стыдно перед пассажирами за ту безвкусную субстанцию, что подавалась на рационах в экономе. Как-то раз меня натуральным образом поставил в глухой тупик резонный вопрос пассажира касательно видовой принадлежности подаваемой ему рыбы, после разогрева выглядевшей так неэстетично, что желудочный сок на нее мог выделиться только у обладателей зверского аппетита. На свой страх и риск я уверенно обозвала сию невразумительную пищу треской, и можно сказать, выкрутилась из положения, но на будущее взяла за обыкновение заранее уточнять, что за бяку нам натолкали в касалетки повара. В бизнесе все обстояло гораздо поприличнее, и еда в общей массе не вызывала ощущения, что ее приготовили невесть из чего и теперь внаглую пытаются выдать за бюджетное произведение кулинарного искусства. Благополучно заполнив все необходимые чек-листы, я с облегчением вздохнула, констатировала, что обширный фронт работы позволил мне временно отвлечься от мыслей об Урмасе, отчиталась перед Ирой и, наконец, позволила себе ненадолго присесть, великолепно сознавая, что следующие три часа плюс час, отведенный на разворот в Штутгарте, я буду носиться, как Сивка-Бурка, ибо даже обычно наполовину свободный бизнес-класс сегодня оказался забит буквально под завязку. Так уж получалось, что за весь рейс у стюардессы было в целом сорок минут на то, чтобы примостить свою пятую точку в кресло: двадцать минут на взлете и ровно столько же перед посадкой, все остальное время не то посидеть, дух перевести толком некогда. Хотя на этот раз я была даже рада, что мне придется выкладываться по полной программе: всяко лучше, чем изводить себя и разрываться между желанием перераспределить обязанности с Семеном и отнести еду летчикам и здравым смыслом, недвусмысленно подсказывающим, что, если уж я приняла вчера решение ничего не рассказывать Урмасу, значит, нечего и бередить кровоточащую рану на безответно влюбленном во второго пилота сердце.