– А кто такой Бекетов? – послышался тихий голос Серёжи.

– Не знаю. Но в листовке написано, что он Председатель комитета обороны и Председатель Совета народных комиссаров.

– Так был же товарищ Сталин?!

– А теперь получается – товарищ Бекетов.

– Может, это всё немцы придумали?

Немцы сильно забеспокоились, появились офицеры, всех пленных подняли и заставили ходить по лагерю собирать листовки при свете прожекторов и сдавать их охранникам. Брать себе и читать листовки немцы запретили под угрозой расстрела. Охранники сжигали листовки тут же на территории лагеря, разведя костёр и отгоняя от него прикладами замёрзших пленных, которые хотели погреться. Листовок самолёт сбросил много, дул сильный холодный ветер и их разнесло не только по территории лагеря, а по всей округе. Поэтому их собирали до самого утра, а за пределами лагеря – под конвоем.

Яша и Серёжа сильно замёрзли и были настолько слабыми от голода, что передвигались медленно, но старались держаться вместе. Если упадёт один, то второй хотя бы попробует ему помочь встать, а иначе он замёрзнет.

– Что-то не похоже, чтобы это придумали немцы, – задумчиво сказал Яша, когда они несли по пачке собранных листовок к костру.

– А если это наши, то значит, всё неправда, что немцы говорили, – промолвил Серёжа.

– Даже если это и так, то я до освобождения не доживу. Совсем я обессилел от голода.

***

В середине декабря немцы привезли в лагерь продукты и увеличили нормы питания. Хотя продукты оказались не первой свежести – картошка мёрзлая и гнилая, капуста тоже, а хлеб по-прежнему из отрубей, свекольной отжимки и травы, но зато теперь кормили три раза в день и всем выдали котелки, кружки и ложки. Горячий чай стал немного сладким, давали его пять раз в день, чтобы пленные не замёрзли. Яша к этому времени уже совсем изнемог и вставал только с помощью Серёжи, у которого силы ещё не совсем иссякли. Так что улучшение питания он воспринял как спасение.

Спасением для них с Серёжей стало и то, что немцы перестали отправлять на работу таких, как они, ослабевших от голода. И вообще, немцы за последнюю неделю сильно изменились, перестав убивать пленных, но бить прикладами и палками продолжали, видимо, срывая на них злость. Всем в лагере стало понятно, что в сброшенных в конце ноября листовках была напечатана правда. Видимо, советское правительство нашло на немцев какую-то управу, и те чего-то сильно испугались.

Ещё через неделю их подняли рано утром, накормили и напоили горячим чаем, после чего построили в колонну по четыре человека и куда-то повели под конвоем. Вели по дороге строго на юг. Колонна шла медленно, потому что наполовину состояла из дистрофиков и больных, но конвоиры никого не подгоняли, не били и не расстреливали отставших. Яша и Серёжа шли в обнимку, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, с трудом передвигая ноги. Если бы не увеличение рациона питания в последнюю неделю, они вообще бы не смогли идти. Сейчас у ребят появилась крошечная искорка надежды на то, что, может быть, им удастся выжить в этом аду.

Примерно через два часа, когда они совсем выбились из сил, охрана сделала привал у дороги и великодушно разрешила развести костры из валежника, который собрали самые сильные из них на опушке леса, и погреться возле них. Немцы действительно начали вести себя более человечно. Парнишки теснились вместе с другими пленными у костра, протянув к нему замёрзшие руки. Это стал самый страшный переход за всё время плена. Они шли четверо суток и, хотя охрана останавливала колонну на привал через каждые два часа и пленным выдавали три раза в день по двести пятьдесят граммов хлеба, многие, обессилев, умерли по дороге или замёрзли ночью во время ночлега в поле. Видимо, немцы считали, что в смерти этих людей они не виноваты.