Кто ж это будет?

Кажется, я снова зеленею от подобных мыслей.

Я не знаю, сколько нам ехать, куда мы вообще прёмся, сколько ещё у меня времени, чтобы смириться с участью вещи, если такое в принципе возможно, вот это и напрягает сильнее всего.

Неизвестность – это страшно.

– Да расслабься ты, – это снова бугай-Мак.

Легко сказать.

Зыркаю на него и отворачиваюсь. Пошёл он. И Саша пошёл. Все они могут катиться в известное место.

Впервые за прошедшее с отъезда от дома время хочется закрыть лицо ладонями и разрыдаться.

Кажется, реальность, наконец, до меня дошла.

Но я держусь. Не хочу раздражать их ещё сильнее.

Саша мне не раз популярно объяснял, что «бабские слёзы никого не интересуют, а только раздражают». Зачем мне ещё сильнее раздражать этих двоих?

Мне надо побыть хорошей девочкой, как они и сказали, и найти способ выбраться из передряги живой и относительно целой.

Машина уходит правее на второстепенную дорогу. Вокруг сплошная стена леса, но вскоре и он заканчивается. Мы в каком-то коттеджном посёлке. Домов здесь немного. Все как один – замки. Толстосумы отгрохали себе хоромы подальше от жилища плебеев.

«Круто, – прикидываю про себя, – если бежать до шоссе, то это хрен знает куда и хрен знает сколько по времени».

Да и кирпичный забор, за ворота которого заезжает тачка, такой высокий, что без трамплина или стремянки через него не перемахнёшь.

Хотя нет, махнуть-то можно и сломать шею. Может, это не такой уж и плохой вариант?

Меня заперли в комнате. Втолкнули внутрь и, фигурально выражаясь, опустили засов. Я в какой-то каморке на первом этаже. Тут есть кровать, шкаф и ванная комната. Окошко небольшое тоже имеется, только рольставни опущены, так что яркий дневной свет сюда не проникает.

Плетусь к кровати и сажусь на матрас.

А что, как в борделе. Рабочее место и всё.

«Даже мягкое, – прыгаю на пружинах. – И белье свежее».

Пока что.

Наконец, на меня накатывает. Пальцы впиваются в щёки, скулы, лоб, вдавливаются в веки, и я рыдаю.

Сначала тихо, потом громче. Реву, как никогда в своей жизни не ревела. Из горла вылетают какие-то завывания. Мне даже странно, что я в принципе могу издавать подобные звуки.

Правильно, это в мыслях я смелая. А так… чем больше думаю, что меня ждёт, тем сильнее хочется, чтобы всё оказалось сном.

Валюсь на матрас, сворачиваюсь в комок, подтягивая коленки к груди, и затихаю. Слёзы просто катятся, катятся и катятся… их поток бесконечен.

Наконец, не знаю уж каким чудом, вырубаюсь.

Наверное, мозг решил за меня. Что сейчас лучше уйти в анабиоз. Вот бы в нём и остаться!

Когда просыпаюсь, резко и за секунду, ничего не понимаю. Где я? Что со мной? Почему внутри плещется отчаяние?

Я уже давно смирилась, что рядом с Сашей мне ничего не светит. А план побега из неудавшегося брака был ещё только в разработке.

Реальность возвращается. Я мигом всё вспоминаю. Где я и как тут очутилась.

Внутри всё холодеет.

Уговариваю себя собраться и сажусь на кровати.

Горят два ночника на тумбочках, а ещё там же стоит поднос с едой. Подползаю по покрывалу, сажусь, упираясь спиной в обивку изголовья и беру ложку, пробую… Ужин? Обед? Завтрак?

Ни черта не понятно, сколько сейчас времени.

Еда холодная.

Значит, давно принесли?

Сколько же я спала?

Всё равно съедаю половину. Аппетита нет, но неизвестно, когда меня будут кормить в следующий раз.

Потом плетусь в ванную, где делаю свои дела, а после долго смотрю на себя в зеркало. Обычное лицо обычной девушки. Фигура да, хорошая, но в целом… может, у них на меня просто не встанет и разойдёмся?

А потом…

Интересно, если я этого Богдана Сергеевича попрошу не отвозить меня домой после всего, он поможет мне с билетом на поезд в один конец? Всё равно куда. Хоть к чёрту лысому на кулички. К Саше я уже не вернусь. Не хочу. Или, вернее, не могу. Не после того, как он со мной поступил.