– Да куда ж я уйду, – широко улыбнулся Лешка и развел длинными руками: дескать, вот он я, весь перед вами, кушайте меня с маслом.

Толстый человек Блинов ушел между тем звонить по телефону, и свет в клубе и близлежащих хатах действительно скоро появился.

– Ну, включай! – распорядился капитан, не скрывая предвкушения скорой победы над тлетворной буржуазной порнографией.

– Есть включать! – по-военному отозвался Лешка и нажал на клавишу.

Надо сказать, что никакой такой особенной порнографии на экране не возникло. А возник большой приморский валун, а на валуне очаровательная девушка в летней маечке, поющая знакомую до слез песню:

Любимая миллионами кавказская пленница пела и танцевала твист на большом камне где-то возле Черного моря.

Что касается народа, населявшего маленький зал, то он в абсолютном большинстве не понял, что ему подменили кассету. Танцевала кавказская пленница достаточно эротично, так что народ принял эти кадры за очередной фрагмент наблюдаемой порнушки, которая в сценарной части была эклектична и непредсказуема. Вскоре публика вошла во вкус знаменитой комедии и, увлеченная игрой наших самых лучших артистов, мало-помалу забыла про обнаженные груди и томные вздохи. Претензий к «кинщику» у публики не возникло. Не возникло, как ни досадно, претензий и у капитана Оноприенко, он только вывел Лешку на улицу и спросил подозрительно:

– Не подменил кассету?

– Так видак же без тока не открывается!

– Вот именно, что не открывается, – задумчиво произнес капитан и уехал на «УАЗике». Лешка посмотрел вслед машине. Ее заметно кренило влево: за рулем сидел толстый человек, младший сержант Вова Блинов.

Однако Лешка в скором времени бросил видеопрокат. Он понял, что его все равно рано или поздно обложат, поймают, все отберут, да еще и подведут под статью. Слишком это дело было денежным, чтобы набирающие силу группировки оставили его в покое – одного без какой бы то ни было «крыши». А под «крышу» Лешка не хотел. Он продал свой видик и потихоньку занялся контрабандой. Благо город Братство был расположен у самой границы с Брянской областью, то есть с Россией.

Вадик тогда очень расстроился и сказал Лешке: «Весь кайф поломал, змей», имея в виду свою собственную красивую жизнь при видеосалоне. Только и осталась в памяти о тех денечках золотая цепь на длинной жилистой Лешкиной шее – одна такая во всем частном секторе. Было бы и Вадику себе приобрести тогда – не на сто, конечно, десять граммов, как у Лешки, а хотя бы дутенькую, граммов на двадцать – все была бы вещественная память, не только словесная.

Вскоре Вадик уволился из клуба и устроился на работу в таможню. Но, как уже было рассказано, ненадолго.

Тем временем автоцистерна миновала межтаможенную зону и пристроилась в очередь к следующему шлагбауму – уже российскому.

– Чего везешь? – строго спросил российский таможенник.

– Пустая, – лаконично ответил Лешка и нахмурился. Беда была в том, что это был не тот таможенник. Совершенно посторонний страж экономической границы вовсе не тот, с которым Лешка договаривался неделю назад.

Страж постучал по цистерне связкой ключей.

– Непохоже, что пустая.

Вадик свято верил в Лешку. Он верил в ум, реакцию, изворотливость и наглость своего старшего брата. Эти полезные качества еще ни разу не подводили его на извилистых дорогах перестроечных махинаций. Но тут Вадик оробел.

Вот она, цистерна, а вот он, таможенник – что тут придумаешь? Ничего. Ровным счетом ничего.

Лешка, конечно, тоже запаниковал. Но не окончательно. И когда таможенник спросил: «Ключи от верхнего люка есть?» – Лешка слегка приободрился. Он моментально уловил нежелание таможенника, чтобы ключи были: новенькая форма, молодые усики, стреляющий в ноздри парфюм, шикарная грива под фуражкой, отмытая и расчесанная, весь облик кричал о каких-то частных планах господина российского таможенника, не связанных непосредственно с немедленным исследованием подозрительной цистерны. И Лешка дерзко заявил: