– Двадцать пять, – кивнул Ступич. – Двадцать пять миллиардов лет назад появилась материя, так гласит последняя официальная версия. А вот малая планета, на которой обнаружена геоплазма, судя по некоторым признакам, в полтора раза старше Вселенной.

– Как такое может быть?

Ступич снисходительно усмехнулся.

– Неизвестно, в каких условиях рождалась геоплазма. Неизвестно, какие законы природы действовали при этом. Человеческие возможности познания, увы, еще во многих вопросах весьма ограничены. Поэтому я настаиваю: нам нужно любой ценой застолбить свои права на Дору-14. Геоплазму нельзя отдавать в руки варваров ни на каких условиях.

– А кого, простите, вы называете варварами?

– Тех, кто выбирает голый расчет, минуя процессы познания.

– Вы не меня имеете в виду?

– Что вы, господин Марциони, вы человек иного склада. Вы человек любопытный, интересующийся… Я же помню, что вы сказали мне при первом знакомстве.

– Ну, я много чего мог сказать… – слегка нахмурился Марциони.

– Вы сказали, что в нашем проекте вас меньше всего интересует прибыть, помните?

– Да, возможно, говорил. Но тогда была другая ситуация. Тогда еще не шла речь о моем финансировании нового направления в науке и технике. Уверяю вас, забывать о деньгах я вовсе не намерен.

– О них и невозможно забыть. Вы деловой человек и можете осознать, о каких деньгах пойдет речь в случае нашего успеха.

– Да-да, уже осознал. И еще я, кажется, понял, зачем вам понадобилась маленькая армия.

– Не сомневался, что вы поймете. Геоплазма – это открытие, сопоставимое по важности… ну, не знаю – с созданием магнитной памяти! Нам предстоит серьезная борьба, и какие методы против нас будут применяться – не знает никто. Тем более в наше неспокойное время.

– Мы готовы отразить любые методы, – вставил словечко генерал.

– Кстати, хотел вам сказать, – академик многозначительно поднял палец. – Генерал Бетховен – человек, которому мы более всего обязаны открытием геоплазмы.

– В каком смысле? – недоверчиво спросил миллиардер. – Армия уже проводит изыскания?

– Не совсем так, – не слишком охотно отозвался генерал. – Нам пришлось… э-э… Пришлось выполнять служебно-боевую задачу на той самой малой планете. И мои люди не поленились обратить внимание на, так сказать… на некую странную субстанцию.

– Поразительно, – покачал головой Марциони. – Я просто не перестаю удивляться вам. Академик готовится к конкурентным войнам, генерал занимается космогеологией… Чем еще удивите? Вот эта девушка, – он кивнул на Тасю, – она не инопланетянка?

– Нет, Тасечка – наша, – ласково улыбнулся академик. – Она научный сотрудник, мой личный референт. Впрочем, у нее здесь много обязанностей…

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Марциони, откровенно оглядев Тасю с ног до головы.

– И еще, что касается военных, – добавил академик. – Именно люди генерала Бетховена в настоящее время обеспечивают нас образцами геоплазмы. Хочу сказать, как раз сейчас одна из оперативных групп выполняет эту опасную и непростую работу.

– Да уж… – качнул головой Марциони. – А скажите мне, уважаемый господин ученый, отчего же вы пришли именно ко мне? Почему не стали действовать через вашу Академию наук, например? Через Агентство внеземных изысканий?

– Если б я захотел все потерять и все испортить, непременно опубликовал бы доклад, – зло усмехнулся Ступич. – Вам прекрасно известно, что существует две разные науки. Одна – чистая фундаментальная наука – это как раз мы, я и моя группа. У нас паршивое финансирование, абстрактные задачи, собачья работа, мы годами не видим родных. Я, к вашему сведению, единственный летающий академик… А есть еще прикладная наука. Она занимается заведомо выгодными и окупаемыми проектами, она берет платные заказы у частного капитала и, по большому счету, подгоняет истину под необходимый результат. Так вот, стоит нам, фундаменталистам, откопать что-то мало-мальски практичное, это сразу отдают прикладникам. Все, что нам достается, это упоминание в малоизвестном журнале.