– Третий, – сказала я и хотела уточнить, далеко ли колодец.

Но уточнить мне не дали – в дверь позвонили.

Открывать побежала я, опередив Римму Марковну всего на каких-то полсекунды (всё никак меня не покидает ощущение, что «демоническая» Олечка вот-вот негритёнка притарабанит).

Но на пороге стоял и щербато улыбался чуть опухший Петров.

– Здарова, Лидок! – меня обдала мощная волна перегара и я поняла, что жизнь таки движется исключительно по спирали.

– Привет, привет, Федя, – удивилась я, хоть виду и не подала, – а ты чего это?

– Слушай, тут такое дело.., – начал Петров, и я поняла, что он пришёл явно не трёшку до пенсии занимать.

– Что случилось опять?

– В общем это… надо, чтобы Марковна вернулась на Механизаторов, и то бегом!

– Так, давай-ка по порядку, – нахмурилась я, – проходи сперва в дом. Кстати, ты уже ужинал?

– И не обедал, и не завтракал ещё! – воодушевлённо отрапортовал Петров, с удовольствием втянув носом запахи с кухни, – Марковна рассольник наварила что ли?

– Да нет, сосиски с картошкой.

– Сосиски – тоже хорошо, – мечтательно вздохнул Петров, разуваясь в прихожке, – но ты знаешь, Лидка, я часто вспоминаю какой роскошный рассольник она варила на Механизаторов, кисленький такой, с перловочкой, особливо по утрам так хорошо заходил, прямо ух!

В общем, когда Петров, за две щеки уплетая сосиски с картошкой, поведал о ситуации, осталось только схватиться за голову: Грубякины, воспользовавшись тем, что две комнаты пустуют (Риммы Марковны и Горшкова), написали куда-надо слезливое письмо, где поведали, как они многодетной семьёй ютятся в крохотной комнатушке, в то время как две комнаты свободны, так как у хозяев есть другое жильё, причём комфортабельное. Ну, примерно в таком духе. В результате грядёт какая-то проверка. Петрову знакомые «шепнули» и он сильно опечалился, что Грубякины следом выживут и его, и решил категорически воспрепятствовать в меру своих сил.

– Вот такие вот дела, – вздохнул Петров и положил аж четыре ложки сахара в чай.

– Что делать, Лида? – переменилась в лице Римма Марковна и с надеждой посмотрела на меня.

– Да, Лидок, что делать? – задумчиво почесал затылок Петров и шумно отхлебнул чаю, отдуваясь.

Капец, товарищи! Вот хорошо, что у вас есть такая вот Лида и вы благополучно загрузили меня своими проблемами. Но вслух, конечно же, я сказала совсем другое:

– Как что делать? Ответ очевиден. Римма Марковна возвращается в коммуналку.

Римма Марковна в ужасе спрятала руки под фартук и отвернулась от меня, уязвлённо надувшись.

– Ненадолго! – припечатала я, – на недельку где-то. Грубякиным объявите, что рассорились со мной и я вас выгнала навсегда, мол такая-сякая Горшкова эта. Проверка закончится и сразу вернётесь.

– А как же Светочка? – упавшим голосом прошептала Римма Марковна и укоризненно посмотрела на меня. – У неё же кружки, сольфеджио! А тебе водить её некогда будет.

– Мда, проблема, – закусила губу я и уставилась в окно невидящим взглядом.

– Так пусть и Светку забирает на Механизаторов! – воскликнул Петров и потянул к себе еще кусок шарлотки.

– И то правда! – обрадовалась Римма Марковна.

– А как же комиссии объяснить, почему она там? – задумалась я.

– Дык я Рудольфовну ещё кликну, – весело блеснул глазами Петров, откусил кусок шарлотки и продолжил с набитым ртом. – Она заради комнаты, враз переедет. А комиссии скажем, что она внучку на пару дней в гости взяла, потетешкаться. Чай родная бабушка. Вряд ли комиссия будет смотреть, в какой комнате малявка ночует.

– Умничка, Федя! – выдохнула Римма Марковна, с задумчивым видом немного пожевала губами и вдруг решительно полезла в буфет, на самую нижнюю полку. Покопавшись там немного, наконец, достала оттуда чуть запылённую пузатую бутылку домашней наливочки и, протирая её фартуком, заговорщицки подмигнула Петрову: