– И только? – спросила она и лукаво улыбнулась.

– А большее ты пока не сможешь принять, нужно время для принятия большего. Ты, пока не узнаешь меня ближе, не сможешь понять всего того, что я могу сказать. Пока прими мою дружбу и меня таким, какой я есть, а потом время покажет, и ты узнаешь, что я имел в виду, сама узнаешь.

Надя смотрела на него проницательным взглядом и не находила того, что она привыкла видеть в интернате за всё время пребывания. Там на неё смотрели ребята, как на предмет удовлетворения своих страстей, а здесь был совсем иной взгляд, взгляд открытости и доброты, взгляд, вселяющий надежду и уверенность, взгляд, от которого исходило столько положительной энергии и теплоты, что любой экстрасенс мог бы позавидовать. Она радовалась и пугалась одновременно этому взгляду.

Радовалась, потому что никогда и нигде не видела ничего подобного и подсознательно понимала, что ничего плохого этот новый знакомый с таким чистым взглядом не может ей причинить. А пугало ее то, что это было крайне неожиданно и выходило за рамки понимания, к которым она привыкла с самого раннего детства. Наконец, она вышла из некоторого оцепенения, в которое погрузил взгляд этого нового знакомого, и сказала:

– Странно, конечно, все это, но я почему-то верю тебе. Мне действительно нужно время, чтобы разобраться в моих чувствах и ощущениях.

– А я тебя не тороплю, поскольку сам пережил подобные волнения два дня назад, – ответил Борис. – У нас с тобой всё ещё впереди.

– Что ты имеешь в виду?

– Пока не знаю, но какой-то голос мне говорит именно это.

– Опять внутренний голос? Послушай, но это вовсе странно: ты говоришь то, чего сам не знаешь, и не можешь или не хочешь объяснить. Это очень похоже на… шизофрению. Тебе не кажется? А ты не можешь говорить сам, от своего имени, не слушая свой внутренний голос?

– Нет. Просто не все явления в Природе можно объяснить так просто. От своего имени говорить могу, только в обычной обстановке – теперь же, когда чувства обострены, властвует внутренний голос.

– А какие чувства? Ты о чём? – испытующе спросила Надя.

– Чувства зарождения большой, крепкой и светлой любви.

– А разве бывает такая любовь?

– Да, только такая любовь и бывает! А остальные – увы, знакомства или «животная» любовь… – твёрдо ответил Борис.

Наде ничего не оставалось, как согласиться с этим. Она сказала:

– Да, пожалуй, ты прав. А ты знаешь, что с тобой очень интересно и довольно легко общаться?

– Спасибо! Я не знал этого, потому что на работе меня считают довольно скучным человеком, который любит молчком колупаться в ящиках набитыми железками, и старомодным.

– Это только потому, что ты любишь свою работу, – ответила Надя.

– Как умно и грамотно ты сказала, – ответил комплиментом Борис.

– А теперь отвези меня, пожалуйста, в здание – голова кружится от такого чистого воздуха и от… твоих слов. Мне нужно кое о чем подумать, – попросила Надя.

– Да, конечно, – ответил Борис и повёз её обратно медленным шагом, а по дороге спросил: – Ну, как тебе понравилась прогулка?

– Ой, только не сейчас, в другой раз отвечу, если ты приедешь. Ладно?

– Хорошо, если ты меня приглашаешь, то приеду.

– Хочешь, приезжай, а не хочешь – дело твоё, я не навязываюсь.

– Я приеду, обязательно приеду в самое ближайшее время.

Борис отвёз её в комнату, поставил коляску удобнее к столу, а сам поехал домой. Он ехал и думал, что второй шаг на пути к знакомству сделан, ибо первый был тот, когда они с Ириной приехали вместе. А Надя, сидя опять в своей «келье», думала о превратностях судьбы и о том, какой же хороший человек ей встретился. У неё кружилась голова от насыщения крови кислородом и от тех мыслей, которые, словно рой пчел, кружились в её голове.