.

Подобно большинству терминов в нашей области слово «демократия» также используется в более общем и размытом значении. Но если использовать его строго для описания метода правления – а именно правления большинства, – оно явно обращается к проблеме, отличной от той, которую решает либерализм. Либерализм – это учение о том, каким должен быть закон, а демократия – учение о методе определения того, каким будет закон. Либерализм считает желательным, чтобы законом становилось только то, что одобрено большинством, но он не верит, что в результате обязательно получится хороший закон. Его цель в том, чтобы убедить большинство соблюдать определенные принципы. Он принимает правление большинства как метод принятия решений, но не как авторитетный источник суждения о том, каким должно быть решение. Для демократического доктринера тот факт, что большинство чего-то хочет, является достаточным основанием рассматривать это как добро; для него воля большинства определяет не только что есть закон, но и что есть хороший закон.

По поводу различия между идеалами либерализма и демократии существует широкое согласие[180]. Но есть и те, кто использует слово «свобода» для обозначения политической свободы и в силу этого отождествляет либерализм с демократией. Для них идеал свободы ничего не говорит о том, что должно быть целью демократических действий: всякое состояние, создаваемое демократией, – состояние свободы по определению. Такое словоупотребление, мягко говоря, сбивает с толку.

В то время как либерализм – это одна из доктрин, предметом которой являются полномочия и задачи государства, из которых должна выбирать демократия, последняя, представляя собой метод, ничего не говорит о целях правления. Хотя сегодня слово «демократический» часто используется для обозначения тех или иных целей политики, оказавшихся популярными, в частности эгалитарных целей, не существует необходимой связи между демократией и какой бы то ни было конкретной идеей по поводу того, каким образом следует использовать власть большинства. Чтобы знать, что мы хотим, чтобы приняли и признали другие, нам нужны иные критерии, нежели текущее мнение большинства – фактор, не имеющий отношения к процессу формирования этого мнения. Оно определенно не дает ответ на вопрос о том, за что человеку следует голосовать или что является желательным – если только не предположить, как это делают многие догматические демократы, что классовое положение человека неизбежно учит его осознавать свои истинные интересы, а потому голосование большинства всегда наилучшим образом выражает интересы большинства.


2. Современная неразборчивость в использовании слова «демократический» в качестве общей похвалы не вполне безопасна. Возникает впечатление, что поскольку демократия – вещь хорошая, всякое расширение ее всегда выгодно человечеству. Это может показаться самоочевидным, но это далеко не так.

Существуют по крайней мере два аспекта, в которых почти всегда можно расширить демократию: круг имеющих право голоса и круг вопросов, решения по которым принимаются с помощью демократической процедуры. Ни в том, ни в другом случае нельзя всерьез утверждать, что каждое возможное расширение полезно или что принцип демократии требует, чтобы она непрерывно расширялась. Однако при обсуждении почти любого частного вопроса о демократии обычно говорят так, будто желательность ее всемерного расширения абсолютно неоспорима.

То, что это не верно, неявно признается практически всеми, когда речь идет о праве голоса. Было бы затруднительным – с позиций любой демократической теории – представить всякое возможное расширение права голоса как улучшение. Мы говорим о всеобщем праве взрослых участвовать в выборах, но на деле существующие ограничения права голоса определяются главным образом соображениями целесообразности. Типичные ограничения – такие, как исключение из участия в выборах лиц, не достигших 21 года, преступников, проживающих в стране иностранцев, граждан, не живущих в стране постоянно, а также жителей особых регионов или территорий – обычно принимаются как обоснованные. Кроме того, никоим образом не очевидно, что пропорциональное представительство имеет преимущество над всеми прочими как якобы более демократическое