Я всегда говорил ему, что слёзы – это не решение проблем. И он снова оказался в ситуации, когда не знал, что делать. Только спасать нужно было не деревню, а его самого. Мальчик понимал, что когда вернётся в деревню и люди увидят, что воду он не нашёл, то, даже если его не предадут самой жуткой смерти, всё равно до конца жизни он станет предметом презрения и осуждения, а может, и на века. Эрик помнил, как его провожали, поэтому не хотел, чтобы люди встречали его злобными взглядами и плевками, кидая в него мусор. Не хотел, чтобы родители поняли, что их сын не справился и стал источником презрения, ненависти и даже гибели жителей деревни.

– И что он сделал? – спросил Даник.

– Он не вернулся. Он решил, что если не вернётся, то они подумают, что мальчик пал смертью храбрых в поисках спасения, и в сердцах людей останется героем-спасителем. Впрочем, все его размышления были напрасными… Он чувствовал, как дыхание становится тяжёлым, сердце начинает стучать всё медленнее, а веки становятся свинцовыми. Он чувствовал, что конец уже настал…

Даник смотрел на меня изумлёнными глазами и не мог понять, говорю я правду или пытаюсь заморочить ему голову. Но по взгляду было видно, что он уже не думал о своей проблеме и был полностью погружён в мою историю.

– И перед тем, как издать последний вздох, Эрик подумал о том, что никто и никогда не должен узнать правду о нём!

– Почему? – спросил Даник.

– Потому что он подвёл свою семью, подвёл свой народ и всех жителей деревни! Знаешь, какой самый ужасный и страшный грех в жизни?

– Убийство?

– Нет!

– Воровство?

– Нет…

– Мама говорит, что нет ничего страшнее, чем ложь! – промолвил мальчишка.

– Она почти права! Самый страшный грех в жизни – это когда ты даёшь кому-то ложную надежду на спасение, если в итоге получается, что ты соврал! Нет ничего больнее, чем жить с мыслью, что люди не могут на тебя больше полагаться и доверять! Ты убил их надежду! Мой друг поклялся себе, что если выживет, то никому никогда не расскажет о том, что он сделал и кто он такой! Никто не должен узнать правду о нём…

– Так он выжил или нет? – спросил Даник.

– В тот день он умер для себя, и для своего мира, и для тех, кто его любил… Он закрыл глаза, и его разум провалился во тьму. Утром мальчишка проснулся, и внутри было странное ощущение. Он почувствовал какую-то непонятную ему доселе лёгкость, но это было ненадолго. Тяжесть наступала, как только он вспоминал деревню и представлял, как каждый ребёнок, каждый старик и даже его родители умирают от жажды, думая о нём и надеясь, что он вот-вот вернётся, – ему становилось очень больно. Его не раз посещали мысли покончить с собой.

– Это значит убить себя? – спросил Даник.

– Да, – ответил я.

– Мамин брат убил себя. Он был алкоголиком, и у него, как говорила мама, была депрессия, из которой он так и не вылез! «Если из петли его было достать легко, то из депрессии его никто не смог достать…» – говорила она.

– Самый страшный враг всегда прячется внутри тебя, – сказал я.

– Что произошло дальше? – с интересом спросил Даник.

– А дальше произошло необъяснимое! Он очнулся и увидел над собой улыбающуюся девушку. Она смотрела на него, словно ангел, и её улыбка была такой белоснежной. Он стал оглядываться по сторонам, чтобы сориентироваться в пространстве, не понимая, где он и кто она. Он увидел в небе проплывающие облака, услышал звук деревянного треска от колёс и медленно проносящиеся мимо шеренги деревьев. Мальчишка понял, что он лежит в тележке и его кто-то куда-то везёт. Он посмотрел снова на эту девушку, и ему показалось, что он знает её – она словно родная ему. Очень странное чувство, которое он никогда не испытывал. Он хотел спросить, кто она и где он, но его рот словно был заклеен клеем. Он не чувствовал своего тела, и ему дико хотелось пить. По его взгляду она всё поняла и поднесла к его губам бурдюк. «Меня зовут Эра… – произнесла она. – А тебя?» – «Меня зовут Эрик».