В учении Дж. Локка, по Котляревскому, государство понимается по преимуществу функционально: государственная власть, возникнув путем общественного договора, имеет строго очерченные функции – поддержание безопасности и охрана собственности^>42.

Этими историческими примерами исследователь хочет обосновать как минимум три основных тезиса: 1) функции логически и исторически предшествуют органам; 2) между органами и функциями государства нет полного соответствия; 3) всякая классификация властей государства условна и относительна. С точки зрения современной социологии, разъясняет свою позицию Котляревский, функция отражает потребности общества, удовлетворить которые и призван создаваемый орган. Логически и исторически орган создается под функцию^>43. Сами функции в разные эпохи у разных государств различны.

Думается, что М. Н. Марченко справедливо отмечает: начало материализации теории разделения властей есть определенная стадия развития государства и общества, когда идет усиленный поиск путей и средств создания надежных гарантий прав и свобод подданных им граждан^>44.

К. Хессе признает, что указанный принцип «нигде не осуществляется в чистом виде». «Может даже возникнуть мысль, – пишет он, – что конституционная норма, нарушающая принцип разделения властей, не должна рассматриваться как незаконная»^>45.

Еще С. А. Котляревский писал: «Формальная характеристика разделения властей остается, так сказать, на поверхности, в области условного, и если за ней не стоит характеристики материальной, приводит к несомненному circulus vitiosus… Поэтому, как бы по практическим мотивам ни было соблазнительно свести вопрос о разделении властей к различию органов – различию, например, представительства, правительства и суда, – невозможно перешагнуть через идею государственной функции, хотя, обращаясь к последним, мы и вступаем в область гораздо менее определенно очерченную и гораздо более спорную. И это тем более, что в распределении функций между главными государственными органами происходят на наших глазах важные перемены»^>46.

Реальная компетенция законодательных, исполнительных и судебных органов, представленная в конституциях, значительно шире той номинальной, которую предполагает схема триады разделения властей. В функциональном отношении государственные органы не столько разделены, сколько, напротив, соединены множеством связей, что не дает возможности провести четкую границу между ними. Власть, утверждает Котляревский, в своем источнике едина, хотя и может быть по-разному распределена^>47.

Функция разделения властей изначально предполагает систему сдержек и противовесов, выраженную во взаимном контроле и сдерживании одной власти другой. Однако следует заметить, что в некоторых сферах, например в гражданском праве, другие власти незачем контролировать, так как всем ставятся самостоятельные задачи, для выполнения которых другие власти заранее некомпетентны или непригодны. Следует согласиться с И. И. Шуваловым: разделение между различными властями служит в первую очередь оптимальному управлению и регулированию индивидуальных и социальных отношений, а для этого необходим критический контроль результатов деятельности различных инстанций. Своего рода суммирование самостоятельности различных независимых инстанций способствует только улучшению работы и повышению ее результативности. Ограничение этому – только принцип экономии^>48.

Применим эту теоретическую конструкцию к российской правовой действительности. Согласно ст. 3 Конституции Российской Федерации 1993 г., «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Отсюда следует, что: а) единственным источником и носителем власти является народ (нация), который сам выбирает модель организации и механизм осуществления власти; б) государственная власть едина, и механизм осуществления государственной власти построен на основе двух теорий: разделения властей и единства власти.