– И что хотели?

– Выпытывали, что за движение у нас на старом кладбище.

– А ты?

– Сказала, что мертвецы по ночам из могил встают… Выгонят тебя, Коля. Как пить дать.

– Пожалуй, что выгонят, – равнодушно согласился Понизов.

– Весь поссовет меж собой считает, что зря ты с эстонцами этими связался. Навару с них никакого. А геморроя… До этого мы с девчонками жребий тянули, кого с собой в райисполком заберешь. А тут такое…

– Да, обломил я светлую девичью мечту, – согласился Понизов. Увидел, как огорчилась секретарша. – Не робей, Любаня. Мы с тобой к этому кладбищенскому безобразию напрямую непричастны? Нет. Так что, может, будешь ты еще в райисполкоме.

– А в «обл»? – загорелась корыстная Любаня.

Понизов усмехнулся.

– Подучиться малость – и область потянем.

– А меня Петька Беленький замуж зовет, – сообщила Любаня.

– Хороший вариант, – одобрил Понизов.

– И прапорщик один с Васильевского Мха обхаживает.

– Прапорщик – это надежно. Там паек.

– Вот возьму и выйду!

– За кого? – из вежливости полюбопытствовал Понизов.

– Да какая разница! Всё равно к тебе после бегать буду!

Понизов смутился:

– А вот ко мне больше не будешь! Я, Любань, человека встретил.

– И что?

– И – всё! – закинув голову за руки, Понизов зажмурился, думая о своем.

Любаня пригляделась.

– Что? Встретил и – сразу всё? – спросила завистливо.

– Сразу! – подтвердил Понизов. – Я еще со школы знал, что у меня должно быть так, что встречу, и – сразу всё! Вот не поверил себе. Женился наспех и – наперекосяк.

– Чем же она тебя так взяла? Неужто лучше меня в постели?

– Не знаю. Да она и сама про меня еще не знает.

– Все-таки правду девки про тебя говорят, что с вольтами, – определила Любаня.

Понизов, кажется, не расслышал, всё сидел, откинувшись в кресле с закинутыми за голову руками. Судя по слабой улыбке, мыслями был он не здесь.

Любаня обиженно поджала губки.

– Кстати, чуть не запамятовала! Жена Бороды звонила. Говорит, три дня как уехал в Калинин. Будто по делу. И – ни слуху, ни духу! Ну, я отбрила, конечно. Если каждая, у которой муж загулял, начнет в поссоветы названивать, так нам и работать некогда будет.

– Хабалка ты всё-таки, Любаня, – беззлобно попенял секретарше Понизов. – Учу, учу, чтоб с людьми поделикатней.

Вдруг подскочил:

– Сколько, говоришь, дней, как уехал?!

Только сейчас Понизов сообразил, что вот уж третий день как не видел Щербатова, и даже на эксгумации того не было.

Встревоженный, полный скверных предчувствий, схватил трубку, набрал телефон районной милиции.

– Костылев? Привет, вечный дежурный. Понизов. Не видел, случаем, Борода в отделе не появлялся?

– Почему не видел? Сам его третий день как в ИВС оформил по 153-й статье.

– Кто задержал?! – прохрипел Понизов с такой силой, что испуганная Любаня вернулась от входной двери.

– Сипагин лично. Если тебе он нужен, так полчаса как из отдела убыл. Думаю, как раз к прокурору за санкцией на арест поехал.

– Почему знаешь?

– Я ж бывалый аналитик, – похвастал Костылев. – У него из пакета литруха водки выглядывала. Если б с коньяком, наверняка в райком. А с водкой – точно к прокурору.

Посеревший Понизов бросил трубку.

– Я в Калинин!.. Не знаю, когда!

Едва не сбив замешкавшуюся секретаршу, бросился к машине.

– Псих! – нежно прошептала вслед Любаня.

Дорога в город лежала мимо щербатовского, расписанного под теремок, дома. Почти проскочив, Понизов краем глаза разглядел через приоткрытые ворота знакомую «восьмерку». Нажал на тормоза.

Бросив машину на дороге, кинулся к калитке. Из дома на крыльцо как раз вышел сам Щербатов с кастрюлькой костей для собаки.

– Борис Вениаминович! – окликнул Понизов. Щербатов неохотно поднял голову.