– Никак нет, – Хурадов, хоть и огорченный, вытянулся. – Для меня высокая честь выполнить поручение легенды уголовного розыска!

– Кончай трендеть! И с утра с результатами ко мне! – Пони-зов легким пинком выставил начинающего подхалима.

С сомнением прищурился:

– Сколько я этого Бороду знаю, столько его пытаются посадить. Сам с Запада, и голова на западный манер устроена. К чему ни прикоснется, всё в золото обращает. Ныне, казалось бы, дожил до своего звездного часа. Развернулся. И – опять то же самое.

Телефон задребезжал.

Понизов поднял трубку. Глазами показал эстонцам, что звонят по их вопросу. Выслушал, мрачнея на глазах. С удрученным видом отсоединился. Оглядел поникших «экспедиторов».

– Пятс этот ваш… Точно, что Якобович? Может, перепутали отчество?

– Якобович, конечно, – багровый Валк принялся убирать блокнот в портфель, в полном расстройстве тыча мимо. Огладил белобрысый бобрик огорченный Алекс.

– А если Якобович, тогда чего вы здесь штаны протираете? – удивился Понизов. – Пошли в больницу. Нашли-таки в архиве ваше дело. Кто ищет, тот обрящет.

Считая розыгрыш удачным, подмигнул Тоомсу:

– Главное, вовремя к правильному пацану обратиться.

Недалеко от входа в психбольницу, у магазина ТПС, с КамАЗа сгружали куски гранита. Подле, около вишневой «восьмерки», прохаживался владелец гранитной мастерской Щербатов. Высокий, под стать Понизову, но худющий шестидесятилетний бородач. В джинсиках «Левайс» и в замшевой курточке, в аромате мужского парфюма, с расписной тростью в правой руке и лайковыми перчатками – в левой. Ухоженный барин. Правда, интенсивно лысеющий со лба. Зато оставшиеся волосы беспорядочно лезли вверх витыми посеребренными проволочками. Легко было представить, какой непролазный «кустарник» торчал над этой высоколобой головой прежде.

– Здорово, Борис Вениаминович! – окликнул его Пони-зов. Щербатов обернулся, потеплел лицом. Добрые отношения меж ними установились еще с начала восьмидесятых, когда участковому Понизову поступали указания посадить тунеядца Щербатова, а тот, симпатизировавший талантливому предприимчивому мужику, находил увертки, чтобы указания не исполнять.

– О! Привет, поссовет! – в запевной своей манере откликнулся Щербатов. – Вышел в народ узнать, чем живет?

– Вышел, – подтвердил Понизов. – И чем живешь, народ?

– Вашими молитвами! Вот! Наладил поставки гранита с Урала. С божьей помощью надумал расширяться. В Дмитрово-Черкасах филиал открываю, – Щербатов горделиво помахал свежезарегистрированным уставом. – А то и вовсе туда переберусь.

– А в тюрьму перебраться не планируете?

– С чего бы? – Щербатов нахмурился. Шутки про тюрьму ему не нравились. – Прошли, слава богу, прежние времена. До сих пор вам, Николай Константинович, свечку благодарственную ставлю. А ныне свобода. Гуляй не хочу, – Борода улыбнулся, но, приглядевшись, посерел. Улыбка сделалась искательной. – Или что знаете?

Понизов подхватил его под локоть. Жестом извинившись перед гостями, отвел в сторону:

– Предлагаю обменяться информацией.

Щербатов, несколько озадаченный, согласно кивнул.

– Жизнь-то, оказывается, и впрямь по спирали движется. На вас, Борис Вениаминович, в райотдел анонимка поступила. Что изготавливаете «левые» памятники помимо кассы, и что наемный труд используете. В общем, нетрудовые доходы, как бы!

Щербатов опешил:

– Как же это может быть? Ведь… перестройка.

– Вот и перестраивайтесь по-быстрому, пока самого не перестроили. Похоже, кому-то вы дорогу перешли.

Подтолкнул шутливо:

– Теперь вы мне в порядке алаверды ответьте, не ваши каменотесы поссовет обчистили?

Щербатов замялся: