– Мне пора возвращаться в лагерь. Скоро в Риме состоятся торжества в честь победы Константина. Будут зрелища, на улицах накроют столы. Вы станете желанными гостями, приходите всем селением!

Мать с девочкой пообещали, что обязательно придут. На этом они распрощались.

«А может, Осий ошибается? И нашим мольбам внимают не только бесы, но и Ангелы, которые спустились с Небес и поселились в тенистых рощах, чтобы лучше нас слышать?» – подумал Константин.

Солнце уже всходило. Туман рассеивался, отступая к реке. Возле тропинки появился нищий, нервно переминавшийся с ноги на ногу. Он не сводил взгляда с рощи; должно быть, дожидался, пока она опустеет, чтобы войти и поживиться подношениями для маленького бога. На нем были одни лохмотья, едва прикрывавшие тощее костлявое тело, его воспаленные глаза слезились, синеватые губы безостановочно шевелились, он бормотал себе что-то под нос. На Константина нищий не обращал внимания. Император, не останавливаясь, вынул золотую монету, бросил ее к ногам бедолаги и пошел дальше, но, услышав за спиной низкий хриплый голос, остановился.

– Это не то, что мне нужно!

Константин обернулся. Казалось невероятным, что столь ничтожное существо, как этот бродяга, обладало столь сильным голосом. По коже пробежали мурашки.

– А что же ты хочешь? – в замешательстве спросил император.

Нищий затрясся всем телом, изо рта у него потекли слюни.

– А вот… те… тебя-то мне и надо, – задыхаясь, пробормотал он.

Бродяга сунул длинные, с острыми локтями руки в складки лохмотьев и вынул маленький ржавый кинжал. Константин схватился за рукоятку меча, но, заглянув в налитые кровью, пустые глаза нищего, оцепенел от страха. Такое с ним случилось впервые. Он не раз сражался в первых рядах своего войска, подавая пример мужества как простым легионерам, так и военачальникам. Орды свирепых варваров его не пугали, однако сейчас он застыл на месте не в силах пошевелиться и только вымолвил:

– Уйди от меня… де… демон!

Константин позволил нищему подойти, размахнуться и лишь в последний момент, скорее рефлекторно, чем осознанно, схватил его за руку чуть ниже запястья. Он не пытался бороться с нападавшим, а только сдерживал, не давая себя заколоть. Они рухнули на землю, и бродяга навалился на императора всем своим тщедушным телом.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», – повторял про себя Константин.

Глаза у нищего остекленели. Он закряхтел, изо рта, как из жерла вулкана, на лицо и грудь императора хлынула лава. Константин вскрикнул от ужаса и почувствовал солоноватый металлический привкус. Лава оказалась не раскаленной, а теплой и липкой. Кинжал выпал из грязных костлявых пальцев бродяги. Чьи-то сильные руки обхватили нападавшего и отбросили его от императора, словно котенка.

Перевернувшись на бок, Константин стал сплевывать кровь, которая попала ему в рот, когда он вскрикнул. Кто-то попытался помочь ему подняться, император отмахнулся, но, опомнившись, сам вскочил на ноги. Рядом стоял Кассий Ювентин с окровавленным мечом в руке.

– Ты не ранен, о Божественный?

Константин отрицательно покачал головой. Ему показалось, что скверный сон, который он видел минувшей ночью, все еще продолжается.

– Я искал тебя. Надеялся, ты выслушаешь меня! – произнес Кассий. – Мне сказали, что ты покинул лагерь. Я искал тебя, но никак не мог найти. Уже отчаялся и хотел возвращаться, но благо туман развеялся, и я издалека увидел, как этот сумасшедший напал на тебя.

Император принялся оттирать лицо от крови подолом плаща.

– О чем ты хотел поговорить? – спросил он.

– О Божественный, я понимаю, почему ты послал с благороднейшим Далмацием моего брата. Ему во многом удается опередить меня… – начал Кассий.