Она что-то сказала в спину, должно быть, тоже не совладала с собой и это было что-то провоцирующее и резкое, ее интонация об этом говорила, но в слова я не вслушалась, равнодушно удаляясь от нее и того отвратного, что и ударило и облегчило. Что осталась там, рядом с ней и двумя моими скуренными сигаретами.

Разумеется, Эмма сразу сообщила Артуру, что Добби свободен и тот начал атаковывать меня звонками, мешая работать и раздражая неимоверно. Ну, сказано же тебе – не трогай меня. Сомневаюсь, что Эмма на этом акцент не сделала. Отправила его в черный список и набрала младшему брату. Слушая гудки в трубке, я была снова спокойна, а когда Мишка принял звонок, с иронией произнесла:

- Привет, чемпион эквилибристики.

- Привет, компуктерных дел мастер. - Отозвался потеплевший голос младшего брата. - Тебя еще не посадили?

- К твоему сожалению, - саркастично улыбнулась я. - Как ты?

- Отлично. Завтра, наконец, последний день в этом центре и можно ехать домой. Гарцую по коридорам и говорю маме, чтобы не приезжали на машине, я сам домой прибегу, а она сказала, что они уже купили вагончик для перевозки лошадей, повезут меня в нем домой, раз я такой ретивый скакун. А ты как, готова к узам брака?

- Миш, вы же пока не взяли билеты? – приоткрыла окно, задумчиво наблюдая за хлопьями тополиного пуха, катящимся по тротуару.

Мишка помолчал, потом глубоко вздохнул и спросил:

- Видимо и не надо, да?

- Не будет росписи, мы решили расстаться и... я маме завтра скажу, она будет сильно переживать и порываться приехать сюда, ты там ей накрутить себя не дай.

- Почему решили расстаться? – в его голосе неопределенное что-то, вроде бы и спокойствие, но в то же время совсем не оно.

- Подумали и пришли ко мнению, что не надо нам этого. Все нормально, правда.

- Жень, ты вот ровно тоже самое говорила, когда готовились к обыску и... всему остальному.

- И не соврала же, ведь нормально все прошло, - я удрученно вздохнула, сообразив, о чем именно думает мой брат, и серьезно произнесла, - Миш, со мной действительно все в порядке и мне ничего не грозит, более того, уже в понедельник с Цыбиным напишем ходатайство на снятие судимости. Он уверен, что все пройдет хорошо, так что я перееду в Хельсинки даже чуть раньше, чем мы планировали. – Постаралась интонационно улыбнуться, - мы с Артуром решили разойтись, переезжать он не хочет и... – прервалась, понимая, что начинаю врать. - Поможешь мне с мамой, чемпион?

- Помогу, конечно... Жень, реально нормально? – эхо напряжения в родном голосе, и я понимаю, как его сжирает беспокойство изнутри, раз даже в голосе отражается.

- Ты же знаешь, что я бы по-другому сообщила, если бы было не нормально. - Напомнила я, прикрывая глаза и прикусывая губу.

Он вроде бы поверил. Поговорили еще недолго, потом Мишке нужно было отправляться на занятия и мы распрощались. Я еще некоторое время посидела на подоконнике, вглядываясь в мельтешения машин за окном, а потом Артур звонками с левых номеров меня доконал и я взяла трубку.

Путанные пояснения, но хоть отпираться не стал, что действительно изменял. Потом перешел к стадии оправданий, пока я, покачиваясь на кресле и пялясь в потолок, молчала, думая, что нужно просто это перетерпеть и постараться не реагировать, но в пространственной оправдательной речи Арчебальда мелькнуло то, что прострелило бетонную стену отрешенности.

- … мы тогда разругались сильно, я думал, окончательно, но тут к тебе с обыском пришли и я должен был…

- Кому должен? – вкрадчиво спросила я, чувствуя, как всё – я закипаю. - Вот кому ты должен был, Арчебальд? Мне? Бросил бы ты тогда меня, я бы даже не возразила. Помогать человеку надо не тогда, когда считаешь, что так правильно, так положено, а тогда, когда по другому ты не можешь, понимаешь, блядь? – прикрыла глаза, заталкивая внутрь то, что рвалось. -  Если бы ты меня бросил, когда на меня дело заводили, я бы не осудила, Артур, вот что было бы правильно, потому что честно и по-настоящему. Да даже сразу после вынесения приговора ты сообщил бы, что хочешь расстаться, я бы слова против не сказала. Но только не вот так, мол, я же ей помог выползти, значит, она мне должна, значит, я могу себе позволить покуролесить. Да нихуя я тебе не должна, потому что у меня нет вот этого наркоза для совести, когда много сделал, значит, имеешь право сделать немного того, чего хочется, но нельзя, но оправдываешься что за плечами хорошие поступки, правильные, моральные, соответственно, это будет аванс… Рыночное мышление это хорошо, но люди – не товар. Не ширяюсь я таким, поэтому большое спасибо тебе и всего хорошего.