В Великобритании послевоенный консенсус по социальноэкономической политике начинался с национализации ряда отраслей и расширения «государства благосостояния» на кейнсианской основе. Кредо Консервативной партии того периода – «более гуманный капитализм» и «предпринимательство без своекорыстия». Подобная политика сохраняла преемственность при сменявших друг друга консервативных и лейбористских кабинетах и получила название «батскеллизма», по фамилиям канцлеров Казначейства консерватора Р. Батлера и лейбориста Х. Гейтскелла (Паэулл, 2013, с. 264–265). В более позднее время та же тенденция преемственности прослеживалась в социальных реформах (особенно образовательной и пенсионной систем) правительств лейбористов и консерваторов. Принципиальным переопределением социально-экономической политики британского консерватизма стал «тэтчеризм»: построенная на монетаристских принципах политика кабинетов М. Тэтчер. Его ключевым принципом стала резкая критика социального эгалитаризма и «большого государства».

В Италии христианские демократы демонтировали корпоративное устройство, оставшееся в наследство от фашистского режима. Особый упор в программе ХДП делался на важность социальной функции капитала и необходимость реализации широкого перечня мер социально-экономической политики. Интервенция государства в экономику предполагала частичную нацио- нализацию при сохранении свободы большей части экономики от государственного регулирования.

В США экономическая политика всегда отличалась более выраженными либерально рыночными началами и ограниченными размерами «социального государства». Тем не менее и для США «рейганомика» – экономическая политика времен администрации Р. Рейгана (1981–1988 гг.) – стала принципиально новым проявлением социально-экономической политики консервативной правящей партии. Суть рейганомики – перенос акцентов с регулирования спроса на товары и услуги на стимулирование их производства, резкое снижение налоговой нагрузки с целью стимулирования инвестиций и инноваций, поощрения накопления капитала. Эта же политика предусматривала жесткие ограничения правительственных расходов, в том числе на цели развития «социального государства». Именно успех рейганомики, ее воздействие на мировую экономику в целом, считается фактором ускорения мирового развития, но одновременно – первопричиной явлений, приведших к мировому экономическому кризису 2008 г., который Ф. Фукуяма назвал «не концом капитализма, но концом рейганизма»[6].

Особняком стоят случаи, когда перестройка рыночной экономики на неолиберальных началах касалась обществ с традиционным экономическим укладом (Испания и ряд стран Латинской Америки). В них та же эволюция социально-экономических позиций консервативных партий шла на фоне модернизационных процессов, протекавших гораздо быстрее, чем в промышленно развитых странах. Соответственно, политический консерватизм в этих странах сыграл непривычную для него роль «агента модернизации» в первичном ее значении – перехода от доиндустриального общества к развитому индустриальному. В Испании еще с 1950-х гг. либерально-консервативные тенденции стали размывать основы франкистского режима. Однако они не могли реализоваться в полной мере, поскольку степень интеграции национальной экономики в европейскую была относительно невысокой. Стремление к большей интеграции с целью ускорить социально-экономическое развитие страны стало одним из главных мотивов демократизации Испании после смерти Франко, и постфранкистские консерваторы Народного альянса (ныне – Народная партия Испании) сыграли важнейшую роль как в демократизации страны, так и в структурной перестройке испанской экономики на либерально-консервативной основе.