Все это заняло около десяти секунд. Орайел и его подмастерье беспорядочной кучей лежали друг на друге, а старуха подвывала у костра и растирала запястье.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал Язон, кутаясь в шкуры и стараясь вернуть к жизни онемевшую руку. Когда он смог двигать пальцами, связал старуху, заткнул ей рот кляпом, а затем сделал то же самое с остальными. Глаза Орайела открылись. Они сверкали кровожадной яростью.

– Что посеял, то и пожнешь, – сказал ему Язон. – Это тоже можешь запомнить. Я думал, что ты хочешь получить сведения и отплатишь той же монетой. Но ты оказался слишком жаден, я знаю, что теперь ты сожалеешь об этом и позволишь мне взять несколько изношенных шкур, эту грязную меховую шапку, которая знавала лучшие дни, и какое-нибудь оружие.

Орайел промычал что-то, вокруг кляпа в его рту появилась пена.

Язон надвинул шапку на глаза, подобрал дубинку.

– И у тебя, и у твоей девицы зубы недостаточно крепкие, а вот твой помощник справится. Он может разжевать кляп, потом перегрызть веревку у тебя на запястьях. Я тем временем буду уже далеко отсюда, скажи спасибо, что я не такой, как вы, иначе вы все уже были бы мертвы. – Он глотнул ачада и повесил кожаную бутылку через плечо. – Это я возьму в дорогу.

Когда он вышел из карнака, никого не было видно, и он крепко завязал клапан. Взглянув на небо, повернулся к рядам костров.

Низко нагнув голову, Язон побрел по лагерю варваров.

Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Закутанные в шкуры, чтобы уберечься от постоянного холода, большинство людей в лагере выглядели такими же голодранцами. Только воины отличались одеждой, но их легко можно было избегать, прячась в проходах между карнаками. Остальные обитатели лагеря точно также избегали воинов, поэтому никого не удивляло его поведение.

Лагерь был поставлен без всякого плана. Карнаки стояли неровными рядами, очевидно, каждый ставил свой шатер там, где остановился. Через некоторое время карнаки поредели, и Язон увидел стадо небольших, мохнатых, истощенных коров. Вооруженные пастухи, держа на привязи моропов, сидели на корточках, поэтому он прошел как можно быстрее, но в то же время стараясь не вызывать подозрения.

Он услышал и почувствовал запах стада коз, успешно миновал последний карнак, и перед ним до самого горизонта распростерлась степь. Солнце стояло низко над горизонтом. Язон, счастливо щурясь, смотрел на него.

«Садится точно за мной или немного правее. Я помню это. Теперь, если я правильно определю направление и пойду точно на заход солнца, то приду к кораблю.

Конечно, если я точно выдержу направление, по которому меня привез тот парень. И если он в пути не делал поворотов. И если ни один из этих кровожадных дикарей не узнает меня. И если…»

Достаточно «если». Он тряхнул головой и расправил плечи, затем сделал глоток отвратительного ачада. Поднимая бутылку ко рту, он в то же время внимательно осмотрел окрестности и убедился, что за ним никто не следит. Вытирая рот рукавом, он двинулся в пустынную степь. Он ушел недалеко. Как только ему попался овраг, который мог служить убежищем от случайного взгляда, он спустился в него. Овраг несколько защищал от ветра. Язон скорчился, чтобы сохранить тепло, и ждал темноты. Это был не лучший способ проводить время, ветер шевелил траву над его головой, становилось все холоднее, он мерз, но выхода не было. Он приметил камень в дальнем конце оврага, чтобы относительно него отметить точное место, где садится солнце, и прижался к склону. Язон грустно размышлял о рации и даже открыл футляр передатчика, чтобы посмотреть, нельзя ли его починить, но восстановить передатчик было невозможно. После этого ему оставалось только сидеть и ждать, пока солнце не зайдет за горизонт и не появятся звезды. Язон пожалел, что не занимался наблюдением звездного неба перед посадкой корабля, но сейчас было уже поздно. Созвездия были совершенно незнакомы, и он не знал, есть ли здесь Полярная звезда или хотя бы близкое к полюсу созвездие, по которому он мог бы заметить путь. Единственное, что он заметил и запомнил после изучения карт и планов перед посадкой, было то, что приземлились они на семидесятой параллели под семидесятым градусом северной широты.