Мира замолкла.

– Все? – уточнил Лев Иванович, подождав полминуты и выдержав паузу.

– Да, все, – кивнула Мира.

– А второй мужчина из номера больше не выходил?

– Нет, не выходил. Когда ушел скандалист, я штукатурку пылесосом собрала, а потом Екатерине Васильевне позвонила и все рассказала, чтобы она у себя отметила, что надо закрасить стену в коридоре, – Мира неопределенно махнула рукой в сторону триста третьего номера. – В тот вечер больше я уже не видела ничего особенного. Домыла пол и ушла в комнату горничных.

– А где находится комната горничных?

– На первом этаже. В правом от лифта крыле здания. Там у нас и хозяйственные помещения, и комната охраны. А в левом крыле тренажерный зал и конференц-зал, – добавила горничная.

– Да, я помню, – кивнул Лев Иванович. – Что ж, Мира, спасибо вам, что помогли. Вас уже опрашивали сегодня оперативники?

– Нет пока, – опустила та голову. – Но мне сказали, что я могу идти домой, и взяли номер телефона.

– Ну, хорошо. А мне вы свой номер телефона не дадите?

– Дам, – чуть улыбнувшись, тихо ответила Мира. – Вы ведь полковник из Москвы? Тоже будете расследовать? – поинтересовалась она.

– Меня попросили, – неопределенно и как бы извиняясь, ответил Гуров.

Мира продиктовала ему свой номер, и он, еще раз поблагодарив, отпустил ее. Оглядевшись, Лев Иванович увидел, что Крячко все еще беседует со старшей горничной, а народу в коридоре прибавилось вдвое. Покачав в недоумении головой, Гуров подошел к спокойно стоявшему среди толпы писателей охраннику и хмуро спросил:

– Послушайте, мне обязательно нужно переговорить с вашим начальством, чтобы вы занялись своими прямыми обязанностями и навели порядок на этаже, где произошло убийство?

Пожилой охранник, словно очнувшись ото сна, вдруг ожил и развил бурную деятельность, невольно напомнив Льву Ивановичу персонаж из рассказа Чехова об унтере Пришибееве. Все вокруг вдруг заколыхалось и ожило. Началось движение. Одни жильцы с этажа быстро, но при этом постоянно оглядываясь на Гурова и Крячко, стали расходиться по своим номерам. Вторая партия постояльцев, тех, что жили на других этажах, парами нехотя отходили к лестнице и лифту, и тоже все время оглядывались, словно в ожидании, что сыщики вдруг передумают и, остановив их, начнут опрашивать всех разом.

Гуров снова покачал головой. С одной стороны, он понимал всех этих людей – они переживали в некотором роде шок от случившегося, ведь убили их соратника по перу, председателя конкурсной комиссии и заслуженного члена Союза писателей. Но в то же время он терпеть не мог, когда люди просто из любопытства вертелись у него под ногами. Наблюдая за тем, как рассасывается толпа, он одновременно анализировал то, что услышал от Миры.

– Инга, – пробормотал он имя, которое упомянул, по словам горничной, черноволосый скандалист. И ему припомнилось, что он уже слышал сегодня это имя.

«Ах, да! Инга Корсун, – вспомнил он. – Ее упоминала Ольга, когда рассказывала о том, кого они встретили вчера вечером, возвращаясь в номер после прогулки».

Гуров записал это имя себе в маленький блокнот, который по старой привычке, вместе с авторучкой, всегда носил с собой в кармане не только на работе, но и когда просто выходил из дома. Кто знает, как повернется жизнь, и не понадобится ли записать что-то важное. Хотя на память Лев Иванович пока еще не жаловался, но считал, что лучше уж подстраховаться, чем в самый нужный момент не иметь возможности записать что-то важное и нужное.

«Надо будет побеседовать с ней и с ее защитником-крикуном, – размышлял он. – Наверняка это именно тот самый писатель, с которым у Кирьянова, по словам Ольги, были напряженные отношения, и приходил скандалить к нему в номер».