И так и пошла – на четвереньках. Удивительно, какую скорость, оказывается, можно развить в таком положении, при желании…

– Чай вкусный, с малиной, – вкрадчиво предложила Алина. – Его тут заказать можно, я уже пробовала!

– Буммм!!! – сказала девушка, врезавшись головой в косяк.

Я невольно посочувствовал ей: пролежать три часа в борцовском захвате – тут у кого хочешь координация нарушится!

– Мне пора, – пискнула девица и по-пластунски покинула помещение.

Я сморгнул: мне показалось, что последние метры она преодолела, извиваясь, как гусеница: очевидно, сил подняться на четвереньки у нее уже не хватало…

– Вы точно подружились? – с сомнением перевел я взгляд на Алину.

– Конечно! – чрезмерно искренне возмутилась она и подняла на меня честные темные глаза. – Как ты мог подумать другое?!

Мы оба расхохотались.

Моя жена утерла слезы.

– Если честно, – призналась она, – то через полчаса разговора я поняла, почему ты приволок ее наверх и зачем она пряталась от тебя под столом. Узнала все, что было нужно, я минут за пятнадцать, а дальше уже просто развлекалась…

Еще минут десять мы смеялись, вспоминая наиболее забавные моменты, а затем супруга строго сдвинула брови:

– Алекс! Это была только первая часть твоего задания!

Я молодцевато отдал честь.

– Слушаюсь-повинуюсь! Какая будет вторая?

Она с улыбкой всучила мне журналы:

– Доставить мне платье! И если ты и на этот раз приволочешь какую-то девицу…

Она погрозила мне пальцем:

– Пеняй на себя!

Алина картинно вздохнула:

– Второй раз я уже не поверю, что вас связывают исключительно платонические отношения…

…Бутик «Жадная Клеопатра: мы оберем вас до нитки, чтобы одеть красиво!» располагался в западном секторе станции. Стороны света тут, разумеется, были делом условным, но для простоты сектор так и назывался – Западный. Это была своего рода изнанка роскошной стороны Станции, ее истрепанная подкладка: здесь не было осиянных голографическими заставками шикарных казино для мультимиллионеров, дорогущих торговых центров, до самых потолков заваленных хрустящими, блестящими и вопящими товарами, красочных цирков и мигрирующих лотков с мороженым.

Здесь были самые натуральные трущобы: немытые стены, испещренные надписями наподобие «Миша + Сальвазия Первая, королева Трандации = обезглавливание»; вечно голодные мусорки, которые так и вытягивали жестяные шеи в сторону зазевавшихся прохожих; одинокие и покинутые бездомные роботопсы; безбожно зависающие тамагочи, которые хромали на своих разноцветных лапках, как механические мыши.

Бутик явно выделялся среди этого вселенского развала, как цветок на свалке. Он был похож на большой леденцовый домик, крытый сверкающей черепицей, с морозными узорами на окнах, с изящной старомодной печной трубой и резным крыльцом.

Слегка оробев, я поднялся по скрипучим ступенькам и постучал в двери.

Открыла мне этакая изящная румяная снегурочка: стройные ножки, коротенькое синее платьице, отороченное искусственным мехом, смарагдовый кокошник… и четыре руки. Я застонал.

– Вам плохо? – участливо озаботилась она. – Это вы зря, здесь скорой помощи нет! Все, что заболевает на Станции, умирает на Станции!

После этого эзоповского афоризма болеть мне резко расхотелось – совсем.

– Видите ли, – признался я, – я хочу выбрать платье для жены.

– О! – восхитилась девица.

Она вцепилась в меня всеми четырьмя руками:

– Заходите, заходите! Вы попали по адресу!

Мне на миг показалось, что прижимает она меня уж слишком жарко.

– Мы подберем вам все, что захотите! – страстно выдохнула мне в ухо она. – Любые пожелания, мечты и фантазии клиента для нас – закон!