– Помогло?

– А как же! Как все нормальные девушки, сделала по одной дырке на ухо. Я сережки подарил золотые с красными камушками… как его?.. с рубинчиками.

– Носит?

Простой вопрос заставил Виктора задуматься. Он почесал макушку, развел руками:

– Вроде.

– Скажу вам как педагог, ежедневно имеющий дело с подростками. Если ваша дочь носит старомодные золотые сережки с рубинчиками, значит, либо она – исключительно сильная личность, выдерживающая насмешки подруг с пирсингом, либо задавленная страхом перед вами несчастная девочка.

– А ведь точно! – почесал бороду Виктор. – Не видел у нее в последнее время моих сережек.

– Что и требовалось доказать.

– Между прочим, у вас самой дети есть?

– Двое. Сыну десять. А дочери…

Не успела договорить, как хлопнула, железно звякнула дверь подъезда. Мы одновременно вскочили на ноги. Кричали, перебивая друг друга:

– Сюда! На помощь! Мы застряли! Пожалуйста, помогите!

– К лифту! Подойдите к лифту! Кто там? Эй! Спасайте!

И замолчали вместе, прислушиваясь. Раздался звук дерганья за ручку двери лифта. После нескольких попыток дверь распахнулась. Нашему взору предстали старенькие кроссовки и потрепанные края джинсов. Их обладатель присел на корточки и уставился на головы пленников.

– Елена Петровна?

– Панкин! Гриша!

Легок на помине! Не успела ничего сказать, как Виктор приказал:

– Пацан! Быстро! Пулей лети к диспетчеру ЖЭКа и скажи, что мы застряли.

Гриша на него ноль внимания.

– Елена Петровна, а чё вы тут делаете, а?

– Шла к твоей маме, – вынуждена была честно признаться, – но, как видишь, лифт сломался.

– А зачем вам моя мама?

– Гриша! Не думай, я не собиралась на тебя жаловаться…

– Да что вы антимонии разводите? – перебил Виктор. – Кому сказано? Лети…

– Гриша, позови, пожалуйста, свою маму. – Теперь я перебила Виктора.

– Ее дома нет.

– Гришенька, она дома. Я разговаривала с ней два часа назад, предупредила о своем визите.

Это было очень неудобно: разговаривать с мальчиком, сидящим на корточках, когда твоя голова находится на уровне его ступней.

– Слушай, ты, мелкий! – встрял Виктор. – Тебе русским языком сказано: позови взрослых! Двигайся!

– Ага, сейчас! – выпрямился Гриша. – Разбежался!

Мы увидели удаляющиеся кроссовки.

– Что вы наделали! – тихим злым шепотом проговорила я. – Как с ним разговаривали! Никуда он не пойдет и никого не позовет!

– То есть как это? Он что, больной?

– Битый час вам рассказывала, какой это сложный ребенок.

– Да нет! – в сомнении покачал головой Виктор. – Сейчас он кого-нибудь приведет.

– И не надейтесь!

Через десять минут томительного ожидания стало ясно, что я абсолютно права, никто не спешил нас вызволять.

– Этот Гриша у меня получит! – обещал Виктор и постановил: – Будем сами вылезать.

– Как?

– Дверь открыта. Я приседаю, вы становитесь мне на плечи, распрямляюсь – выкарабкиваетесь наружу. Потом меня вытаскиваете.

На мне была юбка. Мягко говоря, не та одежда, чтобы становиться на плечи незнакомому мужчине. Поэтому я выдвинула встречное предложение:

– Давайте наоборот? Я вас поднимаю.

– Восемьдесят килограммов живого веса? – в сомнении покачал головой Виктор.

Еще десять минут ему понадобилось, чтобы уговорить меня принять его план. Как назло, в подъезде более никто не появился. Да и мне стало уже не до стеснения, только бы выкарабкаться из ловушки.

Когда Виктор меня поднял (нечто цирковое, акробатическое), я плюхнулась животом на пол лестничной площадки. Виктор схватил меня за лодыжки и с силой послал вперед. Проехала пузом (то есть новым бежевым костюмчиком) полметра, собрала грязь. Встала на ноги.

Какое же это счастье – быть свободной!