Тем временем на склоне появились еще трое. Американцы, подумал Ломели, эти всегда держатся сообща, они даже устраивали совместные ежедневные пресс-конференции, пока он не пресек это. Наверное, приехали на такси из американского общежития на Вилла Стритч. Он узнал их: архиепископ Бостона Уиллард Фитцджеральд (возраст шестьдесят восемь, погружен в пасторскую деятельность, все еще расчищает завалы после педофильского скандала, умеет работать с прессой), Марио Сантос, иезуит, архиепископ Галвестон-Хьюстона (семьдесят лет, президент Конференции католических епископов США, осторожный реформатор) и Пол Красински (семьдесят девять лет, архиепископ-эмерит Чикаго, префект-эмерит Верховного трибунала апостольской сигнатуры[23], традиционалист, ярый сторонник легионеров Христа[24]). Как и латиноамериканцы, североамериканцы имели девятнадцать голосов. Было широко распространено мнение, что Трамбле, будучи почетным архиепископом Квебека, сможет с ними договориться. Вот только голоса Красински он не получит – тот уже открыто сказал, что будет голосовать за Тедеско, причем сделал это в оскорбительной манере для покойного папы: «Нам нужен такой святой отец, который вернет Церковь на надлежащий путь после долгого периода блужданий». Передвигался он с помощью двух палок и одной из них махнул Ломели, а швейцарский гвардеец нес его большой кожаный чемодан.

– Добрый день, декан! – Красински был рад возвращению в Рим. – Уверен, вы надеялись больше меня не увидеть.

Он был старейшим членом конклава – через месяц ему исполнится восемьдесят, уставной предельный возраст для голосования. У него была болезнь Паркинсона, и все до последней минуты сомневались, позволят ли ему врачи отправиться в дальнее путешествие.

«Ну что ж, – мрачно подумал Ломели, – значит, прилетел, и поделать с этим ничего нельзя».

– Напротив, ваше высокопреосвященство, мы бы не отважились проводить конклав без вас, – сказал он.

Красински скосил глаза на Каза Санта-Марта:

– Вот, значит, куда вы меня определили?

– Я оставил для вас номер в цокольном этаже.

– Номер! Благородно с вашей стороны, декан. Я думал, комнаты распределяют по жребию.

Ломели наклонился к нему и прошептал:

– Я ради вас пошел на фальсификацию.

– Ха! – Красински ударил палкой по брусчатке. – Не удивлюсь, если вы, итальянцы, пойдете на фальсификацию и в голосовании!

Он поковылял дальше. Его спутники в смущении задержались, словно их вынудили привести на свадьбу старика-родственника и они не могут отвечать за его поведение.

Сантос пожал плечами:

– Увы, Пол не меняется, к сожалению.

– Да ничего страшного. Мы много лет поддразниваем друг друга.

Ломели на странный манер чуть ли не скучал по старому грубияну. Они оба вышли из прошлого. Нынешний конклав будет третьим, в котором они оба участвуют. Этим похвастаться могли лишь несколько человек. Большинство из прибывающих кардиналов никогда не участвовали в папских выборах, а если Коллегия выбирала относительно молодого папу, то для многих выборы становились последними. Они вершили историю, и, по мере того как день клонился к вечеру, а кардиналы поднимались по склону со своими чемоданами (иногда в одиночку, но чаще группами), Ломели все больше поражался тому, что многие из них относятся к предстоящим выборам со священным трепетом, даже те, кто пытался изображать невозмутимость.

Какие только расы они не представляли – вот оно, свидетельство широты распространения Католической церкви: люди, родившиеся в столь разных условиях, оказываются объединены верой в Господа! Из восточных стран (марониты и копты) приехали патриархи Ливана, Антиохии и Александрии, из Индии – ведущие епископы Тривандрама и Эрнакулам-Ангамали, а еще архиепископ Ранчи – Саверио Халко, чье имя Ломели с удовольствием произнес правильно: