Конечно, Йемен все еще остается слаборазвитой страной, во многом с племенным устройством. Но даже визуально можно отметить большие перемены, происшедшие за последние пятнадцать лет, – широкое строительство в городах, большое число автомобилей. Многие кадры учились в Советском Союзе, несколько членов правительства были выпускниками вузов стран Восточной Европы. Мне сказали, что пять министров в правительстве говорят по-русски.

Характерно – и это было очень плохо, – что в советской печати мы избегали какой бы то ни было критики арабских компартий. Резкие оценки звучали только в адрес тех коммунистических групп, которые в условиях разгоравшейся идейно-политической борьбы между Коммунистической партией Советского Союза и Коммунистической партией Китая выбирали своей «путеводной звездой» КПК. Но таких было совсем немного в рядах арабских коммунистов. Может быть, именно идеологическое противостояние между КПСС и КПК и не позволяло выступать даже с косвенной критикой «своих», просоветских арабских компартий, а это загоняло их болезни вглубь.

В конце концов коммунистическое движение в арабском мире сошло с политической сцены, и это случилось даже несколько раньше прекращения деятельности КПСС и распада Советского Союза. Но было бы при этом неправильным считать, что коммунистическое движение в арабском мире не сыграло никакой роли в его истории. Оно, даже совершив ошибки и испытывая трудности, способствовало положительной эволюции мелкобуржуазных сил в арабском мире.

Стратегической для Соединенных Штатов задачей на Ближнем Востоке после Второй мировой войны было сохранение контроля над огромным нефтяным потенциалом региона. Конфронтация с СССР добавила к этой задаче другую – создание вблизи советских границ американского военного плацдарма. Подчас эти две цели было трудно уложить в одно русло. США сделали ставку на укрепление связи с арабскими монархиями – основные месторождения нефти находились на их территориях. Такая ставка предопределила необходимость маневрирования по вопросу создания военных блоков на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты, например, отказались от участия в Багдадском пакте, хотя не просто поддерживали его, а сами создавали этот блок руками Лондона. Их сдерживал резкий негативизм к Багдадскому пакту Саудовской Аравии, которую отталкивало от пакта участие в нем Ирака, – отношения Саудитов с Хашимитами были далеко не безоблачными.

От непосредственного военного присутствия на Ближнем Востоке США удерживали также попытки построить мосты к насеровскому Египту. Но к концу 1956 года стало ясно, что это не удается. То, что по многим причинам не сработала тройственная интервенция 1956 года против Египта, несомненно, привело к росту симпатий к Египту, к арабскому национализму не только в арабских странах, но и в так называемом третьем мире в целом. Возросло влияние Египта, революционизирующее арабский мир.

В таких условиях в январе 1957 года была провозглашена доктрина Эйзенхауэра.

В доктрине говорилось о намерении США оградить страны Ближнего Востока от коммунизма и его агентов. Для этого США готовы были использовать все свои возможности, вплоть до прямого вмешательства в дела ближневосточных стран. Не думаю, что в Вашингтоне в то время не понимали, что реальной угрозы коммунизма на Ближнем Востоке не существует. Имея достаточно надежные источники информации, Вашингтон, по идее, не должен был исходить из того, что СССР намерен устанавливать коммунистические режимы в арабских странах. Антикоммунистическая упаковка доктрины Эйзенхауэра, очевидно, призвана была расположить к ней в первую очередь монархических союзников США в арабском мире. Совершенно ясно, что они не отнеслись бы благосклонно к доктрине, если бы была обозначена ее нацеленность против какой-нибудь арабской страны, в том числе и Египта. А на самом деле доктрина Эйзенхауэра, судя по ее содержанию, по той обстановке, в которой она появилась, и по событиям, последовавшим после ее провозглашения, как раз и была направлена на то, чтобы нейтрализовать влияние насеровского Египта – «союзника СССР на Ближнем Востоке». Одновременно целью доктрины было установление американской монополии в ближневосточных делах уже без посредничества Великобритании или Франции.