Постепенное затухание тенденции к объединению арабов сказывается и на арабо-израильском конфликте.

Порой ослабляют поддержку палестинцев те арабские страны, которые имеют дипломатические отношения с Израилем. Появляются и другие критерии, отражающиеся на поведении некоторых арабских государств. После шиитско-суннитского столкновения в Ираке, оккупированном американскими войсками, подчас проявляется суннитский характер того или иного арабского государства в отношении к шиитской «Хизбалле». Так произошло, например, когда министры иностранных дел стран – участниц Лиги арабских государств не смогли прийти к единой позиции по событиям в Ливане в 2006 году.

Апогеем можно считать 12 ноября 2011 года, когда Лига арабских государств приняла резолюцию, поддержанную 19 из 22 стран – участниц, приостанавливающую членство Сирии в организации. В ультимативной форме с угрозой применения санкций режиму Б. Асада было предложено прекратить огонь против оппозиционных сил. Как представляется, основной причиной такого согласованного шага преобладающего большинства арабских стран была близость сирийского режима с Ираном.

Две тенденции – сложившаяся многогосударственность и превалирование страновых интересов над объединительными процессами – наложились и на арабо-израильские отношения, исключив апокалипсический сценарий развития событий. Проблема безопасности Израиля, несомненно, сохраняется и требует своего решения, но она видоизменилась в настоящее время, когда, по существу, перечеркнута ее идентичность с проблемой выживаемости государства.

В отношении к арабскому единству четко просматривались две несовпадающие линии – Соединенных Штатов и Советского Союза. Думаю, что в Вашингтоне и Москве одинаково понимали бесперспективность создания арабских крупных интегрированных государств. В советской пропаганде часто звучала поддержка лозунга арабского единства, но под этим подразумевалось объединение арабов в русле национально-освободительной борьбы против попыток Запада расправиться с революционными мелкобуржуазными режимами. В Соединенных Штатах подчас тоже хотели сближения арабов, но чисто локального и на антинасеровской или антисирийской основе. Иными словами, сводили дело к созданию условий для борьбы с националистическими режимами при опоре на консервативные арабские режимы, ориентирующиеся на тесные связи с Соединенными Штатами.

Советский Союз не пытался подорвать такие консервативные режимы изнутри и не настраивал против них Египет, Сирию, Ирак, и я уверен, что никто не сможет опровергнуть это. Напротив, СССР многократно стремился помочь преодолению противоречий между арабскими странами вне зависимости от их ориентации, да и внутри арабских стран, и не обязательно тех, на которые опирался в своей ближневосточной политике. Отсутствие игры на противоречиях в арабском мире со стороны Советского Союза можно проиллюстрировать целым рядом примеров. Среди них и попытки не дать разгореться ирако-сирийским разногласиям, и курс, взятый СССР во время кувейтского кризиса, и стремление остановить гражданскую войну в Ливане, и нацеленность на преодоление палестино-сирийских, палестино-иорданских, сирийско-иорданских противоречий. Не должно складываться неверное впечатление, будто все эти действия предпринимались Советским Союзом, абстрагируясь от необходимости защиты своих интересов. Конечно, интересы присутствовали, но они защищались не через использование межарабских противоречий.

Здесь я хотел бы остановиться, уверен, на малоизвестном, если вообще известном примере. В начале 80-х годов напряглись отношения СССР с Ираком, особенно в связи с иракоиранской войной. Одновременно укреплялись отношения СССР с Сирией. Еще одной характеристикой ситуации были быстро разрастающиеся ирако-сирийские противоречия. Москва была далека от мысли сыграть на них. Напротив, состоялось решение Политбюро ЦК КПСС об организации встреч в Москве высоких представителей Ирака и Сирии, чтобы наметить пути сближения между этими странами. Проведение такой встречи укрепляло авторитет Советского Союза на Ближнем Востоке, и об этом, естественно, тоже думали в Москве. Но главным мотивом принятого решения было стремление стабилизировать обстановку.