– Это? Да, ремонт…

Она заливается своим неподражаемым смехом. Стеклопакет обрамляет строительная пена, на месте подоконника лежит какая-то доска.

Моему счастью нет предела, когда мне удается-таки вырваться с обеда Надежды Степановны на волю. Я резво убегаю, делая вид, что мне позвонили и вызвали в Дом Правительства Номер Один, даже не соглашаясь дождаться вновь обещанного по окончанию обеда мужнего лимузина.

– Ну и зачем ты туда… пошла? (Сила хотел сказать «поперлась», но конечно же, не мог меня обидеть таким словом)…

Я путано объясняю ему необходимость соблюдения субординации в Министерстве и невозможность отказа почти начальнице супер-важного Управления в такой малости, как посмотреть щенка.

Больше всего в моем красочном повествовании Силу задела сломанная розетка.

– Что, так и написано: «не работает»? – несколько раз переспрашивает он и тут же уточняет: – а кто у неё муж?

– Что-то там связанное с самолетами, – без задней мысли брякаю я.

И тут до меня доходит.

– Мама дорогая, – говорю я голосом Вики из «Прекрасной няни», – это же ж он, значит, самолеты обслуживает… Надежда сказала, он в какой-то там наземной службе, предполетная подготовка самолетов и все такое с ремонтом связанное….

Никитич беззвучно, до слез хохочет, он так умеет.

– О щенке-то как раз что-то и не рассказываешь, – Сила Никитич привлекает меня поближе и начинает отвлекать от рассказа тем, что начинает меня почесывать, так, как это у нас заведено…

Я нравлюсь себе с каждой из моих подруг. Бывают люди, с которыми некомфортно, они давят своим авторитетом и весом, при них я начинаю не только краснеть, но и заикаться, а моя самооценка падает настолько низко, что найдя и подняв её, потом ещё долго приходится отряхивать от прилипшей пыли.

Подруги же – это совершенно другое дело. С каждой из них, а особенно с Надеждой Степановной, я чувствую себя умной и красивой.

После посещения её жилья, у меня отпали все вопросы по её внешнему виду. Надежда Степановна, с вечно всклоченными волосами, как будто её только выдернули с постели, совершенно не пользуется макияжем, который год ходит в двух-трех блузках и черной юбке. На праздничные дни у неё предусмотрена пожелтевшая от времени светлая блузка с воланами по вырезу. По сравнению с Надеждой, я всегда причесана, накрашена и одета по последнему писку республиканской моды в рамках министерского приличия.

– Вооот такую щуку поймала, – как заправский рыбак раскидываю я руки, умудряясь не снести кружки-чашки со стола.

Мы чаевничаем. Уже середина недели, а нам только удалось встретится.

– А твой что?

– Я думала мы там останемся, пока он не выловит щуку больше моей.

– Как ты могла! – Надежда Степановна заливается смехом.

Отдышавшись, она объясняет мне две самые страшные ошибки, сделанные мною не только на рыбалке, но и в жизни: во-первых, я показала себя добытчицей, а во-вторых, добытчицей лучшей, чем муж. Это все равно, что зарабатывать больше, чем мужчина. Или купить квартиру и привести в неё мужа. Или машину.

– А как же МарьИванна? – мне тоже палец в рот не клади.

Надежда Степановна задумывается. Министр наш выбивается из принятых канонов, да и обсуждать на её примере сложные взаимоотношения с мужчинами – чревато. Стены, опять же тонкие, а уши – большие. Наталья за своим столом так вовсе дышать перестала, ловит каждое наше слово.

– Ну, в общем, ты – не МарьИванна, так что не моги щуку больше, чем супруг вылавливать! И как тебе не надоест с ним вместе ездить?

Тут я с ней согласна. Особой любви к рыбалке я не испытываю, это просто элементарная ревность.

– Понимаешь, когда я вижу, что ему там лучше…