Человек торжественно и загадочно улыбнулся, вскочил и поспешно вышел.
Командир, не зная, что будет дальше, сидел, смотрел на оставленную открытой дверь и молча ждал спасённого.
Через несколько минут убежавший было визитёр опять появился в кабинете. В руках у него был чёрный пластмассовый ящик с бутылками, на широкоскулом лице сияла всё та же ясная и открытая улыбка.
– Вот! – радостно сказал он и поставил ношу на стол.
– Ты ж завязал! – напомнил ему капитан.
– Это тебе и твоим ребятам! От меня – ящик коньяку. Спасибо вам! Земной, как говорится, поклон!
– Ну, давай, за спасение! – растерялся Иванов и даже потянулся было к дверце шкафа.
– Не, я совсем не пью! Это вам в знак благодарности. Не вы бы… Э, да что там говорить! Пошёл я! Ну, будь здоров!
И с этими словами человек поспешно покинул кабинет.
– Спасибо! – крикнул ему вслед командир.
Так он и остался с ящиком коньяка и пониманием меры человеческой благодарности.
Вперёд!
Татьяне с любовью
Плакала Саша, как лес вырубали,
Ей и теперь его жалко до слёз.
Сколько тут было кудрявых берёз!
Н. А. Некрасов«Саша»
Середина лета.
Маленький российский провинциальный городок.
Площадь перед автостанцией – небольшим белёным домиком с пронзительно-синей режущей взгляд крышей.
Перед зданием – клумба с яркими розовыми и белыми воздушно-лёгкими, похожими на экзотических порхающих бабочек петуниями, которые торчат из хорошо утрамбованного дождями и высушенного солнцем и ветром, покрытого непробиваемой коркой чернозёма.
Рядом с клумбой три толстых пня, оставшихся от спиленных несколько лет назад деревьев.
Времена, как это с ними обычно водится, в диаметральном порядке поменялись: когда-то деревья в городке повсюду сажали, теперь спиливают. Аргументы для сего вандализма супержелезные: вот будет ураган – деревья сразу упадут прямо на дом или, того хуже, его находящаяся в тени крыша вдруг вздумает сгнить. Ураганы здесь редкие гости, много лет ничто никуда не падало, а нежно оберегаемая ультрамариновая крыша даже не подавала признаков гниения, но теперь паника подвигла всех к необходимости пилить-пилить и ещё раз, рук не покладая, отчаянно пилить.
Новых деревьев взамен никто не сажает – зачем создавать проблемы?
Высохшие толстые пни хороши и крепки, ничто не показывает признаков ветхости и болезней, то есть видно, что деревья могли ещё расти и расти, давая спасительную тень или защиту от дождя.
Возле многострадальных пней стоят три скамейки. Когда-то в летний зной на них можно было спрятаться от жестокого солнцепёка. Теперь же усталой спасённой от древопадения публике только и остаётся сидеть под палящим солнцем.
Светило жжёт и печёт так, что лучи его отражаются от асфальта, как от зеркала.
Вся площадь так и пышет нестерпимым жаром.
В целом она напоминает хорошо раскалённую сковородку, саму по себе излучающую обжигающую энергию.
Внутри домика в зале с двумя зарешёченными кассовыми окошечками сидят на скамейках ожидающие своих рейсов пассажиры. Но воздух здесь, как в настоящей парилке, и неизвестно, где лучше находиться – на улице или в таком помещении-душегубке. Потные измученные люди, выбравшие для себя пытку «сауной», изнемогают от духоты.
Те, кто предпочёл пытку солнцем, устроились на улице – на скамейках.
Часть пассажиров прячется за домом в тени стены. Но эти «счастливчики» вынуждены наслаждаться стоя. Рядом с ними прямо на земле лежат их плотно набитые тяжёлые сумки.
Среди публики – в основном женщины, выбравшиеся в районный город из ближайших деревень за покупками на воскресную ярмарку.
Рядом со зданием автовокзала на специальной площадке в ожидании стоящего неподалёку автобуса собралась немалых размеров группа пассажиров ближайшего рейса.