В этих непонятных и до сей поры смутных хитросплетениях международной и внутренней политики Иван Конев и сотни тысяч таких Иванов, вятских, вологодских, смоленских, самарских и калужских, были простыми солдатами, которые в трудную для своего Отечества минуту вынуждены были взять в руки оружие и идти драться за свою свободу, за волю, за землю, за всё то, что было обещано им, их семьям и всему народу. Они защищали то, что только-только обретали, а потому дрались за свою химеру с особой яростью.

Конев вспоминает: «…враги Советской власти, белогвардейцы и английские интервенты высадились в Архангельске и начали продвигаться по Северной Двине к югу, – уезд был объявлен на осадном положении».

Но биографы Конева называют среди прочего и ещё один мотив, который вскоре увлёк молодого комиссара в пучину Гражданской войны.

В тот год, когда Конев комиссарствовал в родном Никольском уезде, в Подосиновце были расстреляны четверо священников из местных приходов. Одна из кировских газет в 2008 году об этой истории писала так: «Расстреляли их явно и нагло, словно напоказ подосиновским и шолгским обитателям. Известно, что каратели прибыли именно из Никольска, но находились ли они в прямом подчинении Ивана Степановича или центральная власть прислала из губернии своих нукеров-уполномоченных, история умалчивает».

Что ж, помолчим и мы. Хотя следует заметить, что факты дальнейшей биографии нашего героя и черты его характера никак не соприкасаются с этим чудовищным расстрелом.

Комиссарить Коневу не нравилось. Земляки косились. Народ кругом лихой, отчаянный. Вот почему Конев так энергично взялся за новое дело – формирование коммунистических отрядов для отправки на фронт. Ему самому хотелось туда.

«Эта работа проходила тоже не без трудностей. Иногда доходило до того, что, пробравшись, скажем, на уездный пересыльный пункт или сборно-пересыльный пункт, левоэсеровские пропагандисты, а также анархисты организовывали провокационные выступления. Они заявляли: “Хватит, повоевали! Пора передохнуть!” В связи с острой необходимостью организовать оборону уезда, а также чтобы предотвратить выход английских интервентов и белогвардейцев на его территорию, мы одну за другой проводили партийные мобилизации».

Но его влекло то, что он уже почувствовал и полюбил. Конев рвался к воинской службе. Он уже тогда знал, что родной Никольск в той дороге, которую он выбрал, всего лишь небольшой полустанок с короткой стоянкой в несколько минут.

В то время Никольский уезд отошёл к Северо-Двинской губернии, поэтому своё желание убыть на фронт с ближайшей же отправлявшейся командой Конев должен был решать с губернским военным комиссаром. Северодвинцы формировали и пополняли Шестую, северную армию. Но в это время жаркие бои шли на востоке – в Ярославле и на Урале. Ещё весной 1918 года был создан Ярославский военный округ. В него входили Владимирская, Костромская, Нижегородская, Петроградская, Псковская, Тверская и Ярославская губернии. Военным комиссаром Ярославского округа стал Михаил Васильевич Фрунзе. Именно ему Конев подал рапорт с просьбой отправить на фронт в составе первой же команды. Окружной комиссар, прочитав рапорт настойчивого уездного комиссара, решил познакомиться с ним лично. Вскоре состоялась встреча Конева и Фрунзе.

Бравый вид русоволосого высокого и стройного комиссара из глубинки, его армейская выправка, отточенные движения и лаконичные ответы не могли не подтолкнуть Фрунзе к мысли о том, что такие сейчас действительно нужнее на фронте, в действующих войсках, а не в тылу.