Мне его терять никак нельзя!

— Даня, ты тут! — в кабинет ворвался запыхавшийся Лесневский. Он , видимо, любитель врываться в кабинеты, где мы с Даниилом уединяемся.

— Что случилось, Олег Яковлевич?

— Едем в больницу! Юру из медикаментозной комы выводят!

Даниил чуть не подпрыгнул.

— А нас пустят? Мы не родственники.

— Кто не родственник? Я? Ты думай, что говоришь! Главврач наш с Юрой приятель, министр здравоохранения тоже. Кто там меня может не пустить? А ты со мной.

Они направились к выходу, как вдруг меня пронзила мысль.

— Стойте! Я с вами!

Я не могла пропустить объяснение Крымова на свой счёт. А эти двое могут сговориться и исказить услышанное.

— А ты куда, милая? — Лесневский вскинул удивлённо бровь

— А я за разъяснением. Лично хочу услышать, что скажет ваш Крымов.

— Что ж, справедливо,— быстро согласился Олег Яковлевич,— поехали!

****

В палату к Крымову нас тем не менее не пустили , несмотря на шум и возмущение Лесневского. Главврач, разрешением которого бравировал Лесневский, категорически отказался нарушать правила реанимации. Всё, что он разрешил нам - это постоять у окна палаты.

На выходных я нашла в интернете фото Юрия Аристарховича. Я долго вглядывалась в те кадры, что предоставила всемирная сеть. Вот он пожимает руку азиатскому партнёру на Франкфуртской книжной ярмарке; вот позирует с партнёрами из Европы Красивый, статный мужчина. Седые виски подчёркивают мужественное лицо. Взгляд, даже сквозь улыбку, цепкий, холодный. Интересный мужчина.

И совершенно мне незнакомый.

Я перерыла всё в глобальной паутине — никаких зацепок. Ни одного общего знакомого.

Если бы надо было найти максимально чужого человека, не удивлюсь, если бы интернет подобрал мне Крымова Юрия Аристарховича.

Сейчас за стеклом в палате лежал он и не он.

Осунувшийся, бледный старик под белой простынёй.

Я украдкой взглянула на Даниила — видно было, что он тоже шокирован видом босса.

Крымов уже пришёл в сознание и дремал. Мы втроём стояли у окна в коридоре и не знали, что делать дальше. Зачем мы приехали, если нас не пускают.

В палате была только медсестра. Она поправляла подушку больному, когда тот открыл глаза и увидел нас.

Он что-то сказал ухаживающей за ним женщине. Она отрицательно замотала головой.
Он что-то опять сказал ей. Медсестра оглянулась в нашу сторону. Лесневский воодушевился.

— Юра кого хочешь уболтает. Вот увидите.

Не знаю, что за диалог произошёл у Крымова с медсестрой, но вскоре она подошла к двери и выглянула в коридор, проверяя нет ли поблизости врачей.
Убедившись, что наша неприкаянная троица одна на весь обозримый метраж, она поманила нас в палату.

Чуть ли не на цыпочках мы просочились к Крымову.

— Юра, дорогой, как ты? — Лесневский метнулся к товарищу и принялся скороговоркой нести какую-то дружескую ахинею.

Мы с Даниилом стояли чуть поодаль.

— Кто это?— прохрипел Крымов и Олег Яковлевич оглянулся на меня.
Я вся сжалась. Словно не этот человек втянул меня в свой бизнес, а я сама туда влезла и сейчас попалась с поличным.

— Это Виктория Климентьева. Та самая, которую ты указал в распоряжении. Ты уж объясни нам, что делать с девушкой. Всё проверили — все данные совпали. Но она тоже ничего не понимает.

Крымов смотрел на меня долгим неморгающим взглядом. В этом взгляде было столько внимания, что даже Даниил отступил в сторону.

— Она моя дочь,— сказал Крымов,— мой единственный ребёнок и наследница всего, что у меня есть.