– Ешь, – подбодрила ее Тина, поглаживая свою челку. – Этим не наешься, но хоть вспомнишь вкус… ну не руками же! Вон, у тебя ложка лежит.

Девочка выронила неожиданно горячую котлету и так же послушно взяла в руку ложку.

– Другим концом, – с пониманием подсказал весело болтавший ногами Костя.

Диана перевернула хитроумный прибор, по-детски зажав его в кулаке. Правая рука слушалась неожиданно плохо.

– Т-ты п-правша? – с усилием спросил Паша.

– Сейчас-то уже вряд ли, – усмехнулась Тина. На непонимающий взгляд Дианы она пояснила. – Туман в голове пройдет. Леворукость – нет.

– У меня так и не прошла, – радостно подтвердил Костя.

– Да у тебя и ум не особо восстановился, – съязвила Тина.

Костя вдруг помрачнел и отвернулся. Диана заметила в краешке его глаза слезинку.

– Ну, то есть… – девушка вздохнула. – Зря я это, извини. Я не хотела.

– Проехали, – буркнул мальчик, украдкой вытерев щеку пятерней.

– Ты очень храбро поступил там, внизу. Я знаю, чего тебе это стоило, после предыдущей встречи с Маканом. Если бы не ты… – Тина снова вздохнула, придвинулась к Косте и призывно развела руки. – Мир?

– Черт с тобой, – проворчал тот с плохо скрытым удовлетворением от заслуженного признания, придвинувшись навстречу и позволив себя обнять. – Мир.

Вскоре еда была съедена, а какао – выпито. Как и говорила Тина, чувства насыщения это не принесло, но знакомые с детства вкусы как будто помогли Диане заново выстроить некоторую часть разрушенного сознания. По крайней мере, в достаточной степени, чтобы она смогла сформулировать вопрос:

– Что… что он со мной сделал?

– Макан? – Костя уже успел снова повеселеть, но тут перешел на театрально-гнетущий шепот. – Он приходит за теми, о ком никто не беспокоится. Приходит и съедает у них… что-то.

– Рассудок, – подсказала Тина. – Сознание. Ум. Что-то такое. По крайней мере, какую-то часть.

– Ага, – подтвердил мальчик, утерев подтекающий нос тыльной стороной ладони. – Ты постепенно забываешь все, что знал и умел. Несколько минут – и ты сидишь, как эт» само, капуста на грядке, и пускаешь пузыри из носа, пока он не наестся. Хуже и придумать сложно. Никому не пожелаешь.

– И поэтому, – Тина строго наставила на Диану палец. – Слушать надо, когда тебе помочь пытаются. Не ты одна могла пострадать, ясно?

– Ясно, – откликнулась та.

Тина уронила руку на стол и устало фыркнула. По тону гостьи было очевидно, что из сказанного она поняла в лучшем случае половину. Но ликбез выживания откладывать больше было нельзя, и она заговорила, стараясь произносить слова медленно и четко:

– Значит так. Если заиграет веселый марш задом наперед – смотри только в пол. Увидишь зеленые глаза – съедешь с катушек тут же и навсегда. Поняла? Дальше: зеркала мы завесили простынями, к ним не подходи вообще. Мы не знаем, на каком из них нарисована лесенка. И главное: если услышишь скрип…

– Беги, – внезапно без заикания выпалил Паша. Диана заметила на его лбу капли пота.

– Беги, – подтвердила Тина. – Гроб на колесиках и так сожрал слишком многих. Когда он близко, хочется в него лечь. С двух-трех метров – непреодолимо. А из тех, кто лег, уцелел только Паша.

Диана снова перевела взгляд на заику. Тот вцепился обеими руками в край стола. Его правый глаз дергался почти непрерывно.

– Что… – слова, как и мысли, все еще давались ей с трудом. – Что там было?

Лицо подростка исказила нечеловеческая мука. Глаза закатились, а руки отцепились от стола и бешено выплясывали в воздухе в тщетных попытках что-то изобразить. Вместе со звуками из его рта, в уголке губ показалась пена:

– Т-т-т г-г-г гр-гр-гр гл-гл-гл к-к-к…