Утверждение 2. Что мы можем сказать об «истинах» науки? Они реальны? Было написано немало трудов о том, что научным теориям присущ достаточно случайный и временный характер. Карл Поппер утверждал, что мы никогда не в силах доказать верность такой-то теории, но просто не можем доказать, что она ложна[61]. Томас Кун говорил, что научные теории подвергаются радикальному пересмотру в течение жизни одного поколения, и потому они не приближаются к истине[62]. Нет ни одного положения наших теорий, которое завтра не могут признать неверным. В какой же мере мы можем им доверять? Многие слишком доверчивые потребители этих идей пришли к выводу, что наука – это просто одна из форм человеческого дискурса и что она не больше связана с реальностью, чем литература или религия. Нам просто предлагают набор истин, из которых мы можем выбирать то, что нам нравится.

Однако разные формы дискурса не равноценны друг другу в силу той простой причины, что не во всех сферах дискурса существует одинаковое желание найти обоснование для истин (а в некоторых оно, быть может, вообще отсутствует). Наука занимает особое место именно потому, что это плод наиболее серьезных усилий по проверке истинности наших представлений о мире (или хотя бы стремления выявить возможные противоречия)[63]. Мы это делаем, включая в контекст любой научной теории эксперименты и наблюдения. Если мы считаем, что такая-то теория, возможно, неверна, это не значит, что она неверна во всех своих частностях или что какая-то иная теория в той же мере может оказаться верной. Какова вероятность того, что ДНК не является основой для передачи генетической информации? Если это не так, значит, нам еще долго придется исследовать Мать-Природу. Мы должны узнать, почему пятьдесят лет исследований, которые демонстрируют наличие устойчивых корреляций между генотипом и фенотипом (включая воспроизводимый эффект конкретных генетических мутаций), давали нам неверные результаты. Любая новая теория, которая могла бы прийти на смену нынешней, основанной на молекулярной биологии, должна будет дать объяснение всему накопленному морю фактов, которые подтверждают теорию ДНК. Какова вероятность того, что однажды человечество признает, что ДНК не имеет никакого отношения к передаче информации? Вряд ли она заметно превышает ноль.

Утверждение 3. Можем ли мы доверять словам папы? Разумеется, именно это делают миллионы католиков. Папу даже считают непогрешимым в вопросах веры и нравственности. Вправе ли мы утверждать, что католики ошибаются, когда считают, что папа знает, о чем он говорит? Да, мы вправе это делать.

Мы знаем, что многие важнейшие представления папы невозможно подтвердить фактами. Откуда человек, родившийся в XX веке, может узнать, что Христос действительно родился от девственницы? Какие умозаключения (хотя бы мистического характера) представят нам необходимые факты о сексуальной жизни галилейской женщины (причем эти факты противоречат всему, что мы знаем о биологии)? Такого метода просто не существует. Нам не помогла бы даже машина времени, разве что мы стали бы следить за Марией по двадцать четыре часа в сутки в течение нескольких месяцев, предшествовавших рождению Иисуса.

Опыт визионеров никогда не помогает ответить на вопрос об историчности какого-либо факта. Представим себе, что папа во сне увидел Иисуса, похожего на того, который изображен кистью да Винчи. Папа даже не смог бы сказать, что Иисус его сна выглядел как настоящий Иисус. Сколько бы снов и видений он ни видел, папа со своей непогрешимостью не может вынести хотя бы суждение о том, была ли у исторического Иисуса борода, не говоря уже о том, был ли он действительно Сыном Божьим, рожденным от девы, или мог ли он воскрешать умерших. Духовный опыт не позволяет давать ответы на подобные вопросы.