Она длиной под двести метров,
Броня, подлодка, ПВО там.
Она, как лайнер кругосветный
И флагман личного морфлота.
Да по-хорошему – вошла бы,
Один бы принял из причалов,
Но яхту шейха из арабов
Уже волною там качало.
– Построить свой причал могу я, —
Просил Роман у сельсовета.
– Мы это дело обмозгуем, —
Но «нет» звучало из ответа.
Вот сколько трудностей и козней
Подстерегают олигарха.
А есть запреты посерьёзней —
Не пей, не выкури цигарку.
Не стать ни мэром и ни пэром,
И даже сэром вряд ли станешь.
Ну, скажут – сэр, а числят – хером,
Ведь их, мерзавцев, не обманешь.
Ну что за жизнь? И где свобода?
Там наш Аркадьевич в загоне.
Ему поможем всем народом
И все причалы узаконим.
Канал построим Питер – Сочи,
Для этих дел не жалко денег.
Роман, швартуйся, как захочешь,
Хоть у Кремля, хоть в понедельник.
Мы раньше были дураками —
На космос вкалывать полвека!
Сейчас вот этими руками
Вложились просто в человека.
И пусть тускнеет наш Гагарин,
И космос наш – под океаном.
Наш труд сегодня не бездарен,
Пусть яхты ходят караваном!
Не важно, что Авроре снится,
Она не делает погоду,
Идёт «Эклипс», и ей не спится.
Эй, капитан, прибавь-ка ходу!
Два корабля и две эпохи,
Сейчас – Эклипс, тогда – Аврора,
Два символа, но оба плохи,
Хотя точны без разговора.
Пусть у Кремля, а не у Ниццы
Навечно бросит якорь в воду.
Что этой яхте будет сниться —
Нельзя рассказывать народу.
8. Судьба олигарха
Зажимая тоску в кулаке,
И в расстроенных чувствах отцовских
Просыпался на Темзе-реке
Обедневший Борис Березовский.
Абрамовичу был, как отец,
И учителем был он, и крёстным,
Но теперь Березовский – истец,
А Роман – в неплательщиках злостных.
Олигарх с самой буквы большой,
В том же месте по имени Лондон,
Просыпался с открытой душой
И светился улыбкой Джоконды.
Он улыбкой весь мир подкупил,
Светит взор этот голубоглазый,
Он не брал ни откат, ни распил,
Отдавали ему всё и сразу.
Было время – до слова «дефолт» —
Березовский пахал в АвтоВАЗе,
Подоил он и Аэрофлот,
Был замечен в трудах на Кавказе.
Богател непосильным трудом,
Рисковал он душою и телом,
Пригласил Абрамовича в дом
И позвал на серьёзное дело.
Это дело – Сибнефть и РУСАЛ,
Там они поработали вволю.
Березовский потом отписал
И продал Абрамовичу долю.
Но с годами подкралась нужда
К Березовскому серою жабой:
– Ведь меня запугали тогда,
Не продал бы так дёшево я бы!
Кто не знает нужды – не поймёт,
Например, ты катаешься утром —
Мимо яхта, как лайнер, идёт,
Ну, а ты – на судёнышке утлом.
Да и вечером, севши за стол,
Умирая от зависти в кресле,
Сам играешь в карманный футбол,
А весь мир наблюдает за Челси.
И слеза так и катится в кейс,
Здесь такие порядки, не бред ли?
Не подоишь ни «Бритиш Эйрвейз»,
Не продашь ни единого Бентли.
Ничего тут не радует глаз,
На газоне лишь тянет загавкать,
Получаешь платёжки за газ,
За бензин отдаёшь на заправках.
Угасают чутьё и азарт,
Мимо рук пролетает «зелёный»,
И последний уже миллиард
Разменял на гроши-миллионы.
И журнал издевается «Форбс»,
Удалил олигарха из списка.
Пролетает над Лондоном «SOS!» —
Нищета осязаемо близко.
И, конечно, понятно суду —
Не бывать олигарху богатым,
А последние деньги уйдут
На издержки суду, адвокатам.
План возможен такой для него:
Если норов и крут, и неистов,
Не оставив себе ничего,
Записаться опять в коммунисты.
Пережить надо лондонский стресс
И собрать, где работал, все справки,
А потом обратиться в собес,
Чтобы пенсию дали с надбавкой.
Будет пенсию он получать
В месяц аж до двенадцати тысяч!
Может, будет немного кричать
Он, в витрины с продуктами тычась.
Будет жизнь весела и легка,
К ветерану труда не придраться.
И, возможно, машину «Ока»
У Собянина выбить удастся.
Здесь пустует в Разливе шалаш,