Запаслив был боярин, любую дрянь в дело пускал.

Перед всеми лекаря срамить не стали. Дождались, покуда князь закончит ежедневный правеж, тогда уж и перетолковали с глазу на глаз. И надо было видеть, как менялось лицо Глеба по мере того, как он слушал. Возмущенный поначалу и разъяренный даже тем, что боярин с братьями самовольно схватили его личного лекаря, он то краснел, то бледнел, то раскрывал рот в немом ужасе.

А уж когда ему показали сделанную по его подобию куклу с дырками от игл…

– В острог!.. – только и выговорил князь. – В острог его!..

Дар речи вернулся к нему только когда лекаря уже увели. Вот тогда-то князь затопал, стиснул кулаки, да гневно возопил:

– Ах ты ж облуд суемудрый! Вот ты мне как отплатил?! Как сыр ведь у меня в масле катался, а!..

Разозлившийся князь стал размышлять, как ему этак удавить лекаря, чтобы тот подольше мучился, но государственные думы прервал гонец. Весь в мыле, он с порога закричал, что город в осаде, да не людьми, а зверем лесным!..

– Иди ты, – недоверчиво сказал Глеб, натягивая шапку.

Не соврал гонец. Покуда князь с дружинными скакали по торгу, навстречу бежали все новые люди. А подлетев к воротам, Глеб нашел их запертыми. Гридни, отроки и детские стояли на вежах с луками да самострелами.

Поднялся туда и сам князь. Поспешно вскарабкался по лестнице, глянул вниз – и ахнул.

Волки. Сотни волков бродили вокруг посада, скреблись в избы смердов. То тут, то там виднелись трупы – и клыкастые пасти покрылись кровью. На тех, кто отбивался, набрасывались по двое и по трое, рвали глотки.

Князь и присные смотрели на это с оторопью. Всякого они ждали, ко всему были готовы, но такого не предвидели.

С людьми воевать – оно привычно. А вот со зверьем лесным… нет, ну тоже привычно, конечно. Князь Глеб на охоту хоть и не каждый день, но ездил.

Но чтоб лесное зверье само из леса к людям вышло, да такой толпой, да словно войско организованное…

– Полисун, – чуть слышно произнес Яромир на ухо Бречиславу.

– Без него не обошлось, – согласился старший брат.

И то. Как еще это можно объяснить? Кровавая плеть Волчьего Пастыря – единственное, что может вот так управлять волками. Похоже, из всех леших он проснулся самым первым и теперь гонит на прокорм целые стаи. А те оголодали за лютую зиму, так что повинуются охотно.

– Что делать будем, княже? – пробасил Самсон. – Охоту устроим?

– Придется, – угрюмо ответил Глеб. – Седлай коней, воевода, бери собак, созывай дружину. Илью Иваныча кликни, да этих, новгородских гостей… Бову с Васькой. Башкир с поляницами дожидать не станем, а то зверье мне всех данников поест.

Сборы подзатянулись. Все-таки одно дело – просто волчья охота, забава молодецкая, и совсем другое – вот это все. Эти серые, сразу видно, улепетывать от стрел не станут, гиков и улюлюканья не испугаются.

Да и много их очень. Небывало много.

Но когда ворота наконец распахнулись, когда выехал наружу строй княжьей дружины, волки просто… отступили. Повернули головы, как по приказу, посмотрели на людей внимательно – и затрусили обратно в лес. Не стали и пытаться нападать, отказались бросаться на щиты и копья.

Какое-то время их преследовали. Потом, убив всего пятерых или шестерых – предоставили себе, вернулись в детинец.

И волки тут же начали возвращаться.

Так и шло до темноты. Волки приходили и уходили, играли в догонялки с конными витязями, грызлись с собачьими сворами. Охотничьих псов в Тиборске было куда меньше, чем явившихся серых, да и действовали звери Полисуна слаженнее.

Под приглядом гридней всех смердов, холопов и житьих людей укрыли за стенами. Князь запретил быть снаружи, покуда волки так себя ведут.