Амир словно не слышал ее.

– Максиму нужно изменить тактику, если он хочет продвинуться хоть немного в своем ухаживании.

– Только не смей указывать, что ему делать.

– Я и не подумаю. Он не примет от меня никаких советов. Если ты не заметила, он ревнует тебя ко мне.

Она весело засмеялась.

– Его ревность беспочвенна.

– Да, беспочвенна.

Он произнес это таким ровным и бесцветным голосом, что Наргиз удивленно взглянула на него. По его лицу ничего нельзя было прочесть, оно было непроницаемым, как темная гладь воды. Не желая углубляться в эту щекотливую тему, она вернулась к готовке – ей предстояло еще столько сделать, и тратить время на непонятные разговоры было некогда.

И сейчас, сидя за красиво сервированным столом, она выслушивала от друзей комплименты своим кулинарным способностям.

– Господи, как же давно я не ел голубцы из баклажанов! – восклицал Чингиз, заправляя баклажаны, начиненные докрасна прожаренным фаршем, чесночным соусом.

– Очень вкусно, – подтвердил Максим, делая то же самое. – Ты превзошла саму себя, Наргиз.

Максим, который не раз гостил у родных Чингиза в Баку, хорошо знал и любил кавказскую кухню и теперь с удовольствием пробовал блюда, приготовленные Наргиз.

Сама Наргиз ела мало, она успела насытиться запахами, когда готовила, и теперь с удовольствием ухаживала за мужчинами, подавая им все новые и новые блюда. Как и полагалось, было произнесено множество тостов в честь юбиляра. Чингиз с Максимом были знакомы с Амиром чуть больше года, и если в начале знакомства между ними и возникали некоторые недоразумения, то после они прониклись взаимной симпатией, и теперь их соединяла настоящая крепкая мужская дружба.

После тостов и здравниц они перешли в малую гостиную. Чингиз, не дожидаясь приглашения, сел за рояль и начал играть своего любимого Брамса. После за роялем его сменили Максим и Амир. У всех троих было начальное музыкальное образование, и по их игре можно было предположить, что посещали они музыкальную школу не из-под палки.

– Ну а теперь нам сыграет Наргиз, – сказал, вставая со стула, Амир.

Чингиз с Максимом удивленно переглянулись. Они знали, что Наргиз не умеет играть, она неоднократно сокрушалась по этому поводу и говорила, что больше всего на свете хочет научиться играть на фортепиано.

Наргиз неуверенно взглянула на друзей, но послушно села за рояль и опустила пальцы на клавиши. Она играла знаменитую мелодию Альбинони. Возможно, ей не хватало техники, но играла она с большим чувством, отдавшись во власть печальной и одновременно светлой музыки гениального итальянца. Друзья долго аплодировали ей.

– Когда ты успела научиться игре на фортепиано? – удивленно спросил Чингиз, подходя к ней.

– Брала уроки у Амира. Промучился он, конечно, здорово – я была не самой прилежной ученицей, но кое-чего все-таки добился. Правда, нот я по-прежнему не знаю, подбираю на слух, но тут уж ничего не поделаешь.

– Почему ты держала в тайне свои занятия? – спросил Максим. – Мы бы тоже могли дать тебе уроки музыки.

– Но ты ведь сам говорил, что мне медведь на ухо наступил и учить меня игре на каком бы то ни было инструменте – пустая трата времени.

– Неужели я это говорил? – пробормотал Максим.

– Говорил-говорил! – засмеялась Наргиз. – Вот я и решила доказать тебе обратное.

– У тебя это получилось. Беру свои слова обратно и готов помочь тебе одолеть нотную грамоту.

– Ловлю на слове.

Праздничный ужин продолжался. Они ели, пили, слушали музыку, говорили о пустяках, много шутили и смеялись. И никто из них не знал, что вот так вместе, вчетвером, им суждено будет собраться вновь очень и очень не скоро.