Смотрю на неё. Сидит голая на кровати, по-турецки ноги поджав, улыбается. Весело ей. Но это ведь тоже я! Это я сижу. И я же смотрю на себя со стороны. Оцениваю. Подсказываю, поправляю. Я – это она.

Мне она нравится. Раскрепощенная, бесстыжая: смотри, любуйся, впитывай. Сидит, ногу мужику поглаживает. Тот – лежит – руки за голову, отдыхает.

А мне в постели не только трахаться нравится. Мне разговаривать нравится. Глупости разные… Матом ругаться. И чтобы меня ругали. Не ругань это вовсе – откровенные постельные слова. Да, я такая и есть, открыто говорю. Я не Лёля сейчас. Я – Лялька!

Красивая? Есть в ней что-то притягивающее. Лицо неправильной формы – скулы широкие, а подбородок узкий. Губы припухлые, зацелованные. Глаза карие, с кошачьей желтизной. Странные глаза. Даже когда мимо смотрит, кажется, что всё равно тебя видит, душу твою рассматривает.

Смотри, как вписалась! Белое вокруг: стены, постель, тюль на окнах, свет из окна – и сама в белых чулочках. Покрывало – белым комом на полу. Только бутылка вина чёрным отливает, и два высоких бокала на тумбочке возле кровати.

Ах, как сидит! Худая, длинноногая. Волосы растрёпаны, грудь с маленькими сосками чуть провисла, и тонкая дорожка, выбритая на лобке, видна.

Стас лежит рядом – не укрытый, загорелый. Я его с детства знаю. Вот ведь как всё получилось… Можно сказать, в песочнице вместе играли. Хотя нет… он старше на пять лет, я на него снизу вверх смотрела. Вон какой стал… Широкоплечий, гибкий, руки сильные, подчиняться таким рукам хочется. А взгляд все такой же шальной и весёлый. С ним легко.

– А что, Лялька, сделай-ка мне кофейку.

– Слушаюсь!

Стою, смотрю в окно. Жду, когда закипит кофе в джезве. Мне легко и бездумно. День набрал силу. Люди работают, куда-то спешат, нервничают. А мне хорошо! Постельное безвременье. Не люблю заниматься сексом вечером. Есть в этом что-то предопределённое и поспешное. Прибежали, выпили, одежду сбросили, слились, разлепились, под душ и спать. То ли дело утром… Нет, не проснуться вместе и… Проснуться одной, готовиться, ждать звонка в дверь. Встрече радоваться. Предвкушать и знать, что будет дальше. Главное, никуда не спешить – весь день впереди. Он наш, этот день.

Стоит у окна. Дом старый, подоконники широкие. Замерла, только время от времени ногами чуть-чуть переступает – холодный пол, тапочки возле постели остались. Может, ей совсем под мальчика подстричься? Да нет… Так хорошо.

Вот если задуматься – что она из себя представляет? В прошлом месяце исполнилось тридцать три. Возраст Христа. Интересно, а сколько Марии было в это время? Надо бы почитать… Что за спиной? Невнятная работа, неудачное замужество, беспорядочные влюбленности. Детей нет. Есть неудачный аборт и невозможность родить. Пустота.

Гнать эти мысли. Не раскисать – это потом, вечером, когда он уйдёт. Сейчас – не думать ни о чём, сейчас – праздник!

Муж

Смешное слово. Но к нему подходит. Сокращённое мужчина. Пятый курс, институт ещё не окончили. Семья! Не знали ничего толком. Он у меня первый, и я первая у него. Время такое было… Время долгих ухаживаний, жеманства, неуверенности. А главное, негде встречаться. Ни к нему – нельзя, ни ко мне. Родители. Разве что когда они на дачу уезжали. Три года в таком режиме. Свадьба. Всё как положено. Предки довольны. Мы тоже. Вот только до сих пор вопрос меня мучает: любовь юношеская привела к свадьбе или бытовые обстоятельства? Живи мы отдельно от родителей, думаю, до свадьбы дело бы не дошло.

С другой стороны – грех жаловаться. Москвичи. Как раньше было принято говорить – из приличных семей. Через год после свадьбы его родители отдельную квартиру нам построили – кооператив. Живи и радуйся, размножайся. Ага, как же…