Работа кропотливая, и, похоже, эти трудозатраты не окупятся, но я поддержал начинание. По крайней мере, у людей появилось дело, конкретные цели. Хотя, все мы надеялись, что до сбора урожая уже переместимся в низину.

Через три дня однообразного бытия меня разбудили самой долгожданной новостью.

– Владыка! Люди Ицкагани пришли… Они Конецинмайлу привезли.

Я моментально вскочил с постели.

– Как привезли? Что с ним?

– Живой-живой, владыка! – засуетился стражник, осознав, что брякнул двусмысленность. – Просто он-то пути не ведает, вот поэтому и привезли.

– Ко мне немедля!

Когда Дитя Голода вошел в мои «хоромы», я не удержался и стиснул его в объятиях. Одной рукой, но так, что на две обычных хватило бы. Все мои надежды и тревоги замыкались на этом человеке, который должен был найти помощь в Цинцунцанне.

– Ну?! – я ждал главного… но мой посол отрицательно мотнул головой.

Я выдохнул и сел. Это была моя главная надежда… Ну, хоть, какая-то определенность.

– Ладно, давай теперь по порядку.

В мою хижину уже вваливались поднятые вестниками генералы. Тихонько садились у стеночки и слушали Конецинмайлу.

– Я сначала, как ты и велел, владыка, неприметно ситуацию изучал, – вещал Дитя Голода. – В Цинцунцанне тревожно было. Все шептались о набегах степных чичимеков. Кого-то разбили на далеком западе – я даже не знаю, как далеко. А потом до меня дошли вести о нашествии астеков на наши земли… После этого я решил открыться и заявить, что я твой посланник. Но… Но меня даже не допустили к их правителю – каконци. Я в то время уже свел знакомство с несколькими купцами из Закатулы, они мне и помогли обжиться в столице пурепеча. Торговцы с помощью своих связей свели меня с уандари всех купцов, вхожим во дворец. Тот сказал, что нужны дары. Купцы снова помогли мне. И я с дарами прошел к управителю одной из четвертей. Тот дары принял, меня выслушал. Но в итоге ничего не сказал, и встречу с каконци не организовал. А потом… А потом из Цинцунцанна вышли сразу два войска: тысяч по пять каждое, не меньше. И состояло оно почти из одних уакусеча и кенгариеча. Почти все знатные роды ушли в те походы: один на север, другой – на запад. И я понял, что теперь пурепеча точно нам не помогут. В столице войск почти не осталось.

Дитя Голода развел руками.

– Я написал послание, отправил его домой, на удачу. А потом и сам двинулся. В Горячих Землях пристроился к торговцам и двинулся вниз по Мезкале.

– Мне никакое послание не приходило, – заметил я.

– А я сейчас расскажу, – улыбнулся Дитя. – Когда мы плыли в сторону Излучного, на реке стояли несколько рыбацких лодок. Оказалось, не просто так стояли. Рыбаки те были из Черного Урочища, причем, те, что меня в лицо знали. Подплыли к каравану, заметили меня и сказали, что великий имачата Ицкагани приглашает меня к себе. Я удивился, но ситуация-то сложная. Может, вы здесь так договорились.

– Нет, – протянул я, подобравшись весь. – Мы так не договаривались. Продолжай.

– Далее рыбаки поступили еще страннее. Высадились на берег и потащили меня в Урочище горами, хотя, у них были лодки. Там Ицкагани меня встретил и объяснил, что послание получил он сам. Владыка, говорит, в горах прячется, найти его трудно, так что он не стал рисковать посланием и оставил его у себя.

Уже все генералы смотрели на меня удивленно. От Конецинмайлы не укрылись эти взоры, но он продолжил.

– Я настаивал, говорил, что мне очень важно встретиться с владыкой. Ицкагани держал меня у себя «в гостях» два дня. Потом все-таки согласился отвезти. И это тоже странно произошло: меня положили на дно лодки, укрыли тряпьем и корзинами и так везли почти до самого Крыла… Имачата объяснил это тем, что кругом враги…