Но даже в таких условиях клятый горлопан что-то расслышал и принялся орать ещё громче, а потом, не удовлетворившись результатом, и в путах извиваться начал. С закономерным результатом. Можно сказать, пацан к успеху пришёл. Как бы то ни было, но падение на жёсткий бетонный пол вынудило таки вандала на некоторое время заткнуться. Видимо, головой ударился. И я даже умудрился снова прикорнуть, но вновь ненадолго – очнувшись, пленник не придумал ничего лучше, как горланить похабные песенки на испанском. На моё счастье, одна из самых высоких нот далась ему неудачно, и долбаный придурок сорвал себе голос. Я было выдохнул с облегчением, но тут же нарисовалась новая напасть – пленник принялся скрести стулом по полу. Чего он этим пытался добиться, от моего понимания ускользнуло, тем более что довольно скоро я вновь провалился в беспокойный сон, и окончательно пришёл в себя лишь по сигналу будильника. Ну а чего? День сегодня обещает быть насыщенным всяческими событиями, как-то: визит Инес, потом Серёги, который наверняка завалится с дружбанами и Вовой, поездка на стрелковый полигон охотничьего братства, весьма вероятно, за спиной у Инес, которая будет на «Эль Торо» и не упустит случая позабавиться со стреляющими игрушками, и уже под вечер я смогу уделить какое-то время себе, любимому. Но последнее не точно. Зато что точно, так это допрос вандала-граффитчика, который лучше не затягивать. Да-да, потому что лишние свидетели мне ни к чему. Понятно, что я постараюсь склонить пленника к сотрудничеству, и тогда нужда в путах отпадёт, равно как и претензии ко мне с его стороны по поводу насильственного удержания и откровенных издевательств. Соответственно, и потенциальные свидетели таковыми быть перестанут. Но на это требуется время, а его в обрез.

Собственно, с этого я и начал, наспех умывшись и оправившись. Санузел здесь, кстати, отдельная песня, но про него потом, чтобы не отвлекаться от главного.

– Чего заткнулся, болезный? – повторно пнул я сидушку, для, так сказать, усиления эффекта. – Голос пропал?

– С-сам т-ты!!! – прохрипел пленник. И закашлялся, сдувая пыль с пола. – Вот ты ур-род, кха!

– От урода слышу, – хмыкнул я и рывком вернул стул вместе с сидельцем в исходное положение. Увернулся от неуверенного плевка, отвесил наглецу подзатыльник средней силы и задумчиво протянул: – Ну и что же мне с тобой сделать, а? Может, воплотить в жизнь сюжет баннера?

– Чего?! – опешил вандал. И зачастил, бессильно царапая пол носками кроссов: – Эй, кх-р, мужик, т-ты ч-чего?! Ч-чего удумал?! Я не из этих!

– Так я тоже! – одарил я парнишку безмятежной улыбкой. – Но в твоём случае готов пожертвовать репутацией гетеросексуала. Исключительно в воспитательных целях, дружок! Опять же, самому не обязательно, можно ручку от швабры не по назначению заюзать. Да и тебе-то чего расстраиваться? Один раз, как говорится, не…

– Эй!!! Мы так не договаривались!!!

Надо же, голос прорезался! Видать, и впрямь до печёнок пробрало. Ай да Олежек, ай да… педагог от бога!

– Ну а чего тогда делать, раз ты не хочешь? – напоказ задумался я. – Рожу начистить? Так смысла нет, ты от этого ещё большую злобу затаишь, и лови тебя потом, снова люлей вешай. Какой-то замкнутый круг получается, не находишь? Проще уестествить тебя, да под запись! Вот ты у меня где тогда будешь! – продемонстрировал я бедолаге сжатый до хруста правый кулак.

Судя по побелевшему лицу пленника, в котором не осталось ни кровинки – в смысле, в лице, а не в пленнике – перспективу он осознал сразу же. Но, надо отдать ему должное, до плаксивых просьб типа «пожалуйста, не надо» и «я всё для тебя сделаю» не опустился, просто принялся с удвоенной силой извиваться в путах. Были бы это веревки, глядишь, уже чуток и ослабил, но с проволокой такой номер не прокатил. Кстати, страшно представить, что у него на запястьях и голенях творится. Наверняка уже синяки намял, причём вкруговую. А вот нефиг было мне ворота поганить. Так что поделом.